— А верно, что Савдунин заявление об уходе подал?
— Верно, — ответил Травин.
— И вы отпускаете?
— Не хотелось бы, — снова ответил Травин.
Савдунину стало неловко: будто нарочно спрятался и подслушивает. Он тоже подошел к столу — на него поглядели, улыбнулись: «Легок на помине!» Тогда-то Травин и сказал:
— Не передумали, товарищ Савдунин? Вот — коммунисты возражают. Старый кадровый рабочий, всю жизнь можно сказать, здесь, на заводе, и вдруг — нате вам: «по собственному желанию»!
Теперь все, кто здесь был, знакомые и незнакомые, повернулись к Савдунину.
— А вы хотели бы, чтоб я написал «по желанию Клюева»? — спросил Савдунин.
— Клюев тут ни при чем, — тихо сказал Травин. — Это в вас обида говорит. А если поставить себя выше личной обиды?
— Смотря как обидеть, — сказал кто-то. Савдунин не знал этого рабочего. Длинный, с длинными руками, чуть не на четверть вылезающими из рукавов куртки, он смотрел на Савдунина сверху вниз. — Но если уж старые рабочие начинают уходить, бей в колокола, секретарь.
И тогда заговорили, загалдели все сразу: «Разобраться надо…», «Может, человека и впрямь обидели…», «Клюев с характером…» Травин встал, будто он был на собрании и хотел восстановить тишину:
— Товарищи, товарищи…
— А ты, между прочим, сам-то разобрался? — спросил его длинный. — Вы тут полгода только технические вопросы решали.
Травин словно бы не расслышал. Взглянул на Савдунина:
— Что у вас?
Савдунин сказал:
— Взносы. И обходной листок. Я подожду. Очередь, все-таки.
— Вот, — сказал Травин длинному. — Обходной листок. А ты тут шумишь.
— И буду шуметь. Что у тебя произошло-то? — Он положил свою длинную руку на плечо Савдунина — жест был дружеский, а обращение на «ты» вовсе не обидным, Наоборот.
— Личная обида, — сказал он. — О чем говорить?!
В партбюро стало тихо.
— Ладно, давай без очереди, — сказал длинный.
Он смотрел, как Травин заполняет «бегунок», потом записывает в ведомость сумму взноса. Как неуклюже берет в пальцы шариковую ручку Савдунин, чтобы расписаться в ведомости. Савдунин сказал: «До свидания», и вышел. «Плохо, — подумал он, — Становлюсь слезливым стариком».
Крокодиленок с зубастой пастью и немигающими глазками-пуговками глядел на него с буфета, Савдунин вспомнил, как уезжал из Индии. На него, как на всех советских рабочих, надели гирлянды из роз. Розы пахли необыкновенно, до сладкого головокружения. Индийские ребята складывали руки ладошкой к ладошке.
Потом была Асуанская плотина и ученик — помощник Ахмад Хаммам. Это он прозвал Савдунина «Шальгуб» — «Румяное яблоко». Но сначала называл его «эффенди», и Савдунин сердился: «Какой я тебе господин?» Как он сейчас, Ахмад, славный парень, и те двое индийских хлопцев, тоже ученики с Бхилаи, — Прем Захир и Сухел Шарма?
Он нарочно думал о них, вспоминал их, чтобы не думать о других — о Соколове и Шилове, Лосеве, Козлове и Непомнящем.
Соколов оказался прав, говоря, что «дело кисель». Прошла неделя, а письмо бывшей бригады так и не было опубликовано. Володька пошел в редакцию, уже заранее приготовив резкие слова — чего терять-то? Так и скажет: боитесь правды?
Редактора не было, его встретила девушка с университетским значком на кофточке. Должно быть, только что поступила работать в редакцию. Раньше он ее здесь не видел.
— Я насчет письма, — сказал Соколов. — Вы что ж, здесь кухню устроили? Сушите и маринуете?
Девушка удивленно подняла брови. Соколов поглядел на эти поднятые брови и подумал, что он таких еще не видел. Если женщины приклеивают ресницы, то, может быть, уже начали приклеивать брови? Что-то уж слишком красивые они были. И девушка была красивая. Соколова смущал только этот синенький ромбик на ее кофточке. А она глядела на его знак «Отличный пограничник».
— Я знаю о вашем письме в газету, — сказала девушка. — А вы что, так по очереди и будете ходить, справляться?
Теперь уже удивился Соколов: вот как? Кто же еще ходит?
Девушка нахмурила красивые брови, вспоминая.
— Козлов — есть такой? Каждый день ходит.
— Матвей?
— Я не знаю, как его зовут.
— Его зовут Матвей, — сказал Соколов. — Теперь я тоже буду ходить сюда каждый день, пока не напечатаете. Только через неделю уже будет поздно. А вы здесь недавно работаете?