Я покрутил колесико и поймал песню. Ту самую: «Тебе половина — и мне половина».
— Колянич, — сказал я каким-то противным, подхалимским голосом, — дашь мне транзистор?
— Не жирно будет?
— Дай, пожалуйста. Ведь мы на острове живем.
— Ладно, бери.
— А ведь он не вернется, наверное. Все равно дашь?
— Почему не вернется?
Я рассказал о спиннинге с табличкой, о дровах, которые заготовили для нас «деды», о чистом белье… Так вот, я оставлю транзистор тем, которые сменят нас через год. Пусть слушают.
Конечно, Коляничу не очень-то хотелось расставаться с транзистором. Но, с другой стороны, он не мог отказать мне. Я его успокоил. Вернусь и накоплю на такой же. А без транзистора нам — зарез!
— Ладно, — вздохнул Колянич. — Грабь меня.
Пора было ехать.
С Зойкой я попрощался вчера. Мы зашли в «Ангину» — так кто-то прозвал кафе «Огонек» на Невском, — ели мороженое и говорили о пустяках. Все серьезное было сказано. Я смотрел на Зойку, думая, что теперь мы встретимся нескоро. Куда она поедет после КамАЗа? Ей двадцать, а сколько еще будет строиться городов, и она, конечно, не усидит на месте…
— Ты будешь мне писать? — спросила она. Я кивнул. — Честное слово? Что бы ни случилось?
— Честное слово, — сказал я.
— И про свои подвиги тоже?
— Подвигов не предвидится, — усмехнулся я.
Зойка положила свою руку на мою.
— Вот в чем ты изменился, — сказала она. — Перестал хвастаться. А как же это? — И чуть прикрыв глаза, начала декламировать: «Два дня на море бушевал шторм. Находящийся на вышке рядовой Соколов увидел лодку, которую несло на берег. Тревога! Действуя по инструкции, Соколов выпустил сигнальные ракеты и сбежал вниз…» Дальше я точно не помню. А потом: «За четкость в проведении задержания и проявленное при этом мужество рядовые Соколов, Головня и Кыргемаа поощрены внеочередными отпусками». Вот и вся твоя военная тайна.
— Откуда ты это знаешь?
Она вынула из сумочки конверт, а оттуда — вырезку из газеты. Мы трое — Эрих, Сашка и я — стояли на камнях, сжимая автоматы и вглядываясь вдаль. Очень здорово получился этот снимок! «Фото и текст прапорщика В. Смирнова», — стояло внизу. Вырезку, конечно, прислал Сашка.
Опять Сашка!
Итак, любовь не получилась, ходи в холостяках, — сказал я сам себе. На вокзал Зойка не придет — работа… Со своими я тоже попрощаюсь дома. Лучше бы мне вовсе было не ездить в этот отпуск. Одно расстройство.
И опять в окне поезда словно бы прокручивалась знакомая лента: дачные поселки, леса, потом — приморский городок, штаб отряда…
Опять повезло: на левый фланг шла «хлебная» машина, и уже к вечеру я был на заставе. Зашел в канцелярию — надо было доложиться старшему лейтенанту, и обомлел: начальник заставы разговаривал с Сырцовым!
Это был Сырцов и вроде бы не Сырцов: таким я никогда не видел его. Нарядный в своей новехонькой форме, со знаками «Отличник погранвойск» первой и второй степени, выбритый до блеска, благоухающий одеколоном, очень странный Сырцов. И я не сразу сообразил, что он здесь последние часы, что он уже едет домой — не в отпуск, а насовсем.
— Ну, вот и дождались, — сказал старший лейтенант. — Поедете с «хлебной» машиной, так быстрей, пожалуй. — И обернулся ко мне. — Сержант вас второй день ждет. Остальные уехали еще вчера.
Не люблю прощаться. У меня защекотало в горле, когда мы шли к «хлебной» машине. Я нес чемоданчик Сырцова и огромный лосиный рог. Этот рог ребята нашли в лесу и подарили Сырцову. Будет хорошая вешалка.
— Адрес я оставил, — сказал Сырцов.
— Я помню. Коми АССР, Березовский леспромхоз.
— Да, — кивнул Сырцов.
Мы помолчали. Я стоял и думал, зачем он ждал меня, когда все остальные уже уехали. Неужели только затем, чтобы попрощаться?
— Осенью яблок пришлю.
— Спасибо.
Мы опять помолчали.
— Как отдохнул?
— Так… В кино ходил. На завод.
Хлеб уже выгрузили, и солдат-водитель запихивал обратно, в ячейки, пустые ящики. Он спешил. Ему надо было успеть еще на три заставы. Концы не маленькие. Сырцов тоскливо сказал:
— Ну, будь.
— Ты тоже.
— Вот что… Начальник заставы спросил, кого пока оставить за старшего. Я назвал тебя. С Ложкова глаз не спускай.
Мы были мужчины все-таки. Нам не положено расцеловываться, да еще на глазах у всех.
— Сестренке привет, — сказал я, засовывая в кабину его чемоданчик и будущую вешалку. Нужен ему этот рог! Как будто в Коми АССР нет лосей.
Машина ушла. Сырцов уехал домой. Через год я буду уезжать точно так же. Сырцов не выглядел очень радостным. А буду ли радоваться я?