— А-а…
— Сварщику нельзя… Шов идет не тот. Я как из отпуска вернусь, будто снова привыкаю.
Это было правдой. Даже самые опытные сварщики после отпуска какое-то время работают хуже. Рука отвыкает держать дугу.
Непомнящий спросил:
— А вы тоже всегда такой? Ну, в смысле разговора.
— Всегда, — вздохнул Савдунин. Сейчас он не уловил ехидства в этом вопросе. Ему даже показалось — вот начинает раскрываться парень.
— Тогда помолчим, — засмеялся Непомнящий. — Молчание — золото.
Савдунин молчал. Он не хотел говорить, что заходил к своему приятелю, инструктору из отдела кадров, и попросил его показать документы членов бригады. В тощей папке вместе с бумажками с прежнего места работы лежала автобиография Непомнящего: «Родителей нет, воспитывался в детском доме». Была там и характеристика, присланная с Петрозавода: «Работал хорошо, взысканий не имел. С товарищами неуживчив, резок, груб…» Савдунин невольно поставил рядом эти две строчки: «воспитывался в детском доме» и «неуживчив, резок, груб», подумал, что именно в этом кроется связь. Хотя разве все, кто воспитывался в детских домах, обязательно неуживчивы и грубы?
— Ладно, — сказал он, поднимаясь. — Картинку одну дам. Повесишь.
— «Три богатыря» или «Мишки в лесу»? — спросил Непомнящий. — А Софи Лорен не имеется?
Савдунина не обидела эта насмешливость. Но ответил он не сразу.
— Зря ты так. Я понимаю — трудно, неуютно… Дело не в картинках, конечно. Как жить — это от самого человека зависит. — Он снова замолчал, будто ему надо было отдохнуть немного от такого количества слов. И вдруг спросил: — Ты знаешь, что самое ценное в человеке?
— Ну, конечно! — усмехнулся Непомнящий. — Честность, трудолюбие, уважение к старшим, любовь к общественной работе. Хватит или еще?
— Еще, — сказал Савдунин. — Доброта.
— Я не против, — через силу рассмеялся Непомнящий. Его раздражал этот разговор. Почему пожилые люди непременно считают себя вправе поучать? Прожили больше? Жили хуже, тяжелее? Это еще не заслуга. Он не очень вдумывался в то, о чем говорил Савдунин, мешала раздраженность. — Я только не понимаю, к чему вы все это…
— Светлей жить, — уже подойдя к двери, ответил Савдунин.
Непомнящий снова отвернулся к окну и смотрел, как медленно Савдунин переходит улицу, встает в очередь на автобус. Интересно, как он втискивается в автобус? Наверное, всякий раз кто-нибудь непременно да скажет: «Вам, гражданин, персональный автобус положен».
3.
Каждое утро, минут за двадцать или за полчаса до смены, в «киоске» собирались мастера, и Шурочка брала «полотенце» — так назывался длиннющий лист бумаги с суточным заданием. Мастера долго не засиживались, получали свои задания и уходили: споры были редкими, и то лишь тогда, когда шли конструкции с повышенными требованиями, а по технологии на сварку получалось мало времени. Тогда вызывали нормировщицу, и спор обычно заканчивался миром.
Начальник участка Роберт Иванович Клюев знал, что в таких случаях надо идти навстречу мастерам. Любая спешка неизбежно приведет к браку, пусть уж лучше рабочий делает все спокойно. Такие споры были уже привычными и даже не похожими на спор: ну, попросил мастер еще несколько часов, иной раз даже половину тех, что записаны в технологии, — разве это спор? Поэтому, когда по узенькой железной лесенке «киоска» поднялся Савдунин и боком протиснулся в дверь, Клюев насторожился.
Когда-то, лет двадцать назад, Роберт Иванович Клюев, демобилизованный сержант, появился здесь, на «Коммунисте», и тут же потребовал, чтоб его отдали на обучение самому опытному мастеру. Неважно, какому. Токарю — пусть токарю, кузнецу — пусть кузнецу. Кому угодно, лишь бы самому опытному. Кадровик, разговаривавший с ним, удивленно спросил: «А тебе зачем самый-самый?» Клюев ответил: «Жить тороплюсь. Время, как известно, идет в одну сторону». Но сначала он три месяца занимался здесь же, в заводской школе, и только потом его направили к Савдунину. В ту пору заводу позарез нужны были сварщики.
Вот почему Клюев в какой-то степени считал Савдунина своим учителем, и когда его, старшего мастера, перевели в новый цех начальником участка, он потребовал, чтобы перевели и Савдунина. Сделано это было потихоньку. Клюев отлично знал, что по своей воле Савдунин не пойдет.
И если сейчас Савдунин появился в «киоске», стало быть, что-то произошло, а Клюев терпеть не мог, когда что-то происходило. Он гордился тем, что с самого начала, с самого первого дня работы нового цеха у него на участке все было налажено как часы. Мелкие неполадки и неприятности не в счет, разумеется, где их нет!