Поэтому о новоселье у Панчихина в цехе знали во всех подробностях, и кто был, и как гуляли целую ночь, и что денег Панчихин не пожалел — чего-чего только не стояло на столах! Короче говоря, новоселье было шумным и пышным, ну, а ежели кто и перебрал по такому случаю — ничего страшного, дело святое. Правда, после новоселья начальник участка Клюев прихворнул: выходил курить на балкон, вот и получил насморк. Ничего страшного. Участок работал по-прежнему.
…В конце февраля возле проходной на щите объявлений появился плакат: «Видел ли ты эти фильмы?» Дом культуры предлагал рабочим абонементы на просмотр фильмов Чаплина. Савдунин пошел в завком и взял два — для себя и жены. Хватит сидеть сиднями дома. В кино они выбирались редко, а здесь, хочешь не хочешь, придется ходить.
Он любил этот огромный, будто бы сложенный из кубов Дом культуры. Быть может, любовь эта жила в нем потому, что дом строили до войны, когда Савдунин был учеником ФЗУ на «Коммунисте», и каждый ученик должен был отработать на строительстве ДК по двенадцать часов. И если он за всю свою жизнь сварил, может быть, тысячи разных узлов, конструкций, деталей — все они уходили от него, не запоминаясь, а вот Дом культуры стоял, будто храня в себе частицу и его, савдунинского, труда.
В Дом культуры Савдунин пришел задолго до начала сеанса. С женой он договорился встретиться прямо в зале; сейчас он постоял в вестибюле возле большого транспаранта, на котором каждый месяц отмечалось выполнение плана по цехам. Сначала нашел свой старый восемнадцатый, и даже крякнул — всего восемьдесят семь процентов. К концу марта будут штурмовать и выезжать на сверхурочных. Второй цех — сто один процент. Вот тебе и мальчишка с трубкой — начальник цеха! Мальчишка-то мальчишка, а сумел наладить и ритмичную работу, и весь технологический процесс от сварки до сборки.
Савдунин начал подниматься по лестнице и оказался в длинном коридоре, где с двух сторон на дверях висели указатели аудиторий, студий, мастерских… Две девушки в тюлевых юбочках-«пачках» выскочили навстречу ему в коридор (Одетта-Лебедь с подружкой!), и Одетта поставила ногу на радиатор — завязать распустившийся на туфельке шнурок. А подружка, стоя рядом, продолжала разговор: «Мне Катька из ОТК говорит — у вас опять восемь процентов брака… Я собрала девчонок и…» Савдунин, проходя мимо, улыбнулся этому разговору двух Лебедей.
Он приоткрыл одну из дверей: сразу же донесся ровный, уверенный голос: «…Итак, предприятие — это основная единица, главное звено в системе нашего народного хозяйства…» Савдунин торопливо отошел, боясь помешать лекции.
Так же осторожно он приоткрыл другую дверь: в просторной мастерской была тишина. Человек двадцать — юноши и девушки — сидели у мольбертов, то и дело вглядываясь в гипсовый бюст какого-то греческого бога.
Савдунин сам себе напомнил мальчишку, который вдруг попал в незнакомый дом и которому ужас как охота всюду сунуть свой нос.
Он шел по коридору и думал: да, здорово, что эти юноши и девушки — как их порой называют в газетах «обыкновенные рабочие» — уже не могут, да и не хотят только отрабатывать свою смену, хотя бы и на совесть, да и все. Не могут и не хотят, вернув обществу свой долг, просто взять затем положенную по праву долю праздного досуга. Казалось бы, обычный обмен: днем — труд, вечером — развлечения, отдых. Нет, у этих молодых людей, значит, особая жажда жизни. От труда они уходят в труд, в котором главенствуют творческие начала.
Возможно, эти его мысли были не такими определенными и облечены не в эти слова, но они были радостными.
Откуда-то раздалась гамма; он приоткрыл еще одну дверь. В комнате, часть которой занимал рояль, был всего один человек. Он листал разложенные на пюпитре ноты; Савдунин видел его спину и затылок, но дверь скрипнула — и человек недовольно обернулся.
— Извини, — сказал Савдунин.
— Дядя Леша? — удивленно спросил тот. — Заходи, заходи…
Савдунин вошел, осторожно прикрыв за собой дверь, как будто даже самый малый стук или скрип мог помешать музыканту. Бабкин пододвинул ему стул, и Савдунин сел так же осторожно, как вошел. Бабкин был в своем черном костюме, белой рубашке и с галстуком-бабочкой.
— У тебя что ж, концерт сегодня? — спросил Савдунин.