Еще в автобусе, по пути домой, Володька подумал, что именно сегодня с ним самим произошло нечто такое, чему еще не было точного определения. Он, пожалуй, был слишком возбужден, чтобы стараться найти это определение, и вдруг вспомнил, как два года назад подполковник Лобода спросил его при знакомстве: «Хорошо работали?» «Обыкновенно», — ответил тогда Володька. «На таком заводе и обыкновенно? А хотите, поспорим, что, когда вернетесь на завод, захочется вам работать необыкновенно?» И вот все происшедшее сегодня, такое вроде бы обычное, внезапно обернулось почти праздничной необыкновенностью.
Родители были уже дома. Колянич, мельком взглянув на Володьку, спросил:
— Влюбился или выиграл в спортлото?
— Брось, старик, — усмехнулся Володька.
— Назови меня еще «предком», — посоветовал Колянич. — Теперь у вас это модно. Кстати, гаврики вроде тебя еще не уступают мне место в автобусе. Так что же произошло, если не любовь и не выигрыш?
— Знаешь, — сказал Володька, — у дяди Леши есть такая поговорка: «Похвали работу днем…»
— «…а день вечером», — закончил Колянич.
Володька кивнул.
— Сегодня у меня был хороший день, — сказал он.
8.
Подходила суббота, а Непомнящий так и не решил — ехать ему в Ольгино, к отцу, или оставить в жизни все, как было. Но если отец появился в интернате, значит, что-то произошло — то ли заговорила поздняя совесть, то ли подошла одинокая старость. «В конце концов я должен… — начинал думать Сергей и тут же обрывал себя: — Ничего я не должен». Но время шло, и эти раздумья, ехать или не ехать, становились нестерпимыми. В пятницу он твердо решил: «Поеду. Может быть, мне хватит одного раза».
После смены на него налетел Володька Соколов: «Завтра наши играют со шведами, приходи». Он махнул рукой. Все равно наши выиграют. Нет, он поедет за город. Просто так. Соколов понимающе кивнул: «Туристский взрыв, все рвутся к снежку, к соснам, и ты туда же?» — «И я туда же», — согласился Непомнящий.
Из раздевалки он ушел поспешно, будто боясь, что кто-нибудь еще начнет уговаривать его и уговорит — в кино, на хоккей, просто посидеть вечерок… Он вскочил в автобус и вылез у Невского универмага. Надо было все-таки что-то купить отцу, какой-нибудь подарок. Не с поллитровкой же являться для знакомства, в конце концов!
Портсигар? А если он не курит? Непомнящий переходил от одного прилавка к другому. Его толкали. Народу в этот час было много, и он с трудом пробирался к прилавкам. Настольная лампа, бюст Пушкина, кувшин со стаканами? Ему нравились и лампа, и бюст Пушкина, и кувшин — все это он охотно купил бы самому себе. А нужны ли они отцу?
И вдруг увидел рубашки. Они лежали на полках точь-в-точь, как там, в маленькой комнатке Марии Тимофеевны, и Сергей подумал, что рубашка нужна человеку всегда. И никого не было у прилавка. Девушка-продавщица стояла, прислонившись к полке, и водила пилкой по ногтям.
Лучше всего взять белую. А размер? Опять вспомнился огромный человек, входящий в комнату с зеленым медведем. У него самого — сороковой; отцу, наверное, надо сорок второй или даже сорок четвертый.
— Покажите мне вон ту, — сказал Сергей. Девушка мельком поглядела на него.
— Это сорок четвертый, вам велика.
— Я знаю, — резко сказал Непомнящий. — Я беру не для себя.
— Пожалуйста, — сказала девушка, доставая рубашку. — Пожалуйста, — повторила она.
— Выпишите мне чек.
— Пожалуйста, — сказала продавщица в третий раз.
— Спасибо, — буркнул он, беря чек. Девушка улыбнулась. Она была небольшого роста и глядела на Сергея снизу вверх. «Совсем девчонка, — подумал Непомнящий. — Зря я так…» И неожиданно для себя самого объяснил: — Это я отцу.
— А-а, — понимающе кивнула она. — У вас-то, наверное, сороковой.
— Сороковой, — подтвердил Сергей.
Когда он вернулся с чеком, рубашка была уже упакована, и девушка снова улыбнулась, протягивая покупку:
— Поздравьте папу.
— Что? — не сразу понял он. — А, да, конечно.
«Совсем девчонка, — снова подумал он. — Зря только губы мажет. Хочет казаться старше, дуреха!»
Утром он уехал в Ольгино.
Он думал, что ему придется долго искать улицу и дом, указанные на бумажке. Оказалось, дом стоял почти рядом со станцией. За невысоким забором, словно стиснутый с боков другими домами, был этот. Старый, давно не крашенный, с маленькими окошками, за которыми виднелись тюлевые занавески, заколоченной маленькой верандой — таким увидел его Сергей и вдруг подумал, что, может быть, в этом дворике он научился ходить, играл, пока не оказался там, в детдоме.