— А вы знали, что я вас жду? — спросил он.
— Конечно! Только все наши ухажеры с другой стороны ждут, вон там. А я сразу сюда пошла…
— У вас хорошая память.
— Потому что я вас запомнила? — Девушка засмеялась. — Еще бы! Обычно парни лебезить начинают и хвостами мести: «Разрешите, я вас провожу? Как вас зовут? Что завтра вечером делаете?» А тут появляетесь вы…
— …И начинаю хамить, — усмехнулся Сергей.
— Да, — кивнула она.
— А, может, у меня такой метод знакомства?
— Ну, что вы все время на себя наговариваете? — с досадой сказала девушка. — Будто бы я не вижу.
— Так все-таки как вас зовут? — спросил Сергей.
— Катя.
— А меня — Сергей. Вот и сработал мой метод.
— Перестаньте, пожалуйста!
Он снова испугался — на этот раз, что обидел ее своей глупой болтовней, и вот сейчас Катя выдернет руку и уйдет, убежит от него.
— Просто я не умею шутить, — сказал Сергей.
— Да уж, — подтвердила Катя.
— Я помогу вам поднести до дома картошку и хлеб, и, если вы не захотите, больше никогда…
— Вы же знаете, что я отвечу, — сказала Катя. — Зачем же петлять? А картошку, конечно, поднесете и поднимете наверх. У нас лифта нет, тащить на пятый этаж — удовольствие среднее.
С двумя пакетами картошки в руках он поднялся на пятый этаж. Катя позвонила. Дверь открыл толстый усатый мужчина в голубой рубашке и подтяжках поверх нее.
— Заходите, — сказала Катя. — Тащите картошку на кухню, потом я вас познакомлю.
Толстый усач в подтяжках посторонился, пропуская Сергея в узенький коридор.
У нее была отдельная комнатка — маленькая, тесная, с полками, туго забитыми книгами, репродукциями на стене, узеньким диванчиком и маленьким столом. Казалось бы, ничего лишнего, и все-таки здесь был тот теплый, хороший уют, который умеют создавать только женщины.
Катя наспех познакомила его с отцом и исчезла — готовить ужин. Отца звали Константин Гаврилович.
— Разве мы не были знакомы? — спросил он, вглядываясь в лицо Непомнящего, будто пытаясь вспомнить, где и когда они виделись. — Впрочем, у моей дочери столько друзей, что упомнить всех просто невозможно. Вы вместе работаете?
— Нет, — ответил Непомнящий.
— А, ну да, конечно, — кивнул Константин Гаврилович. — Катя любит неожиданности. Сколько я понимаю, знакомству от силы час, и она даже не знает, кто вы?
Непомнящий рассмеялся: нет, они знакомы не час, а, пожалуй, около двух часов, но не в этом дело, конечно. Он подошел к двери. Константин Гаврилович может не беспокоиться. Он сейчас уйдет и больше никогда…
Катя услышала, что он говорит, и появилась из кухни.
— Никуда вы не уйдете, Сережа. Мы будем сидеть и разговаривать весь вечер. Просто у нас с папой не всегда совпадают представления о жизни. Мама воспитала его домоседом и не очень общительным человеком. Верно, Константин Гаврилович?
Тот усмехнулся в усы: ишь ты! Так сказать, критика снизу, покушение на семейные устои. Однако Непомнящий успел перехватить взгляд, который отец бросил на Катю, и поразился тому, сколько было в нем и ласковости, и восхищения, и, пожалуй, даже какой-то пока ему непонятной печали.
— Ну-ну, — хмыкнул Константин Гаврилович. — Разговаривайте, молодые люди, а я пойду смотреть «А ну-ка, девушки!». В моем возрасте это уже безопасно.
Когда он вышел, Катя кивнула на узенький диван:
— Садитесь, Сережа, и сидите. Вы курите? Можете курить. Только откройте форточку. И не обращайте на моего Константина Гавриловича никакого внимания. Он ворчит потому, что добрей его нет на всем свете. Если бы дома была мама, она бы приняла вас с улыбкой, угостила собственным вареньем, а потом, когда вы уже ушли, закатила бы мне сцену. «Ах, как ты себя ведешь! Ах, какое легкомыслие! Ах, что за современные девушки!»
И снова Непомнящий испытывал удивительное, радостное и вместе с тем тревожное чувство первооткрытия, когда каждая секунда приносит что-то новое и необычное.
— Вы со мной не согласны?
— В чем? — не понял Непомнящий.
— Ну, в моем споре с мамой, — сказала Катя. — Вы не слушали, о чем я говорила?
— Нет, слушал, — торопливо ответил Непомнящий, — но думал о другом. Отец, мать, семейные отношения… Мне все это совсем неизвестно. Пожалуй, я даже начал побаиваться, что вот сейчас войдет ваша мама, и…
Катя махнула рукой: мама в Кисловодске и приедет не скоро.
— Вы знаете, как мы отдыхаем втроем на одну путевку? Покупаем путевку маме.
— Вы что же, не любите ее?
— Маму? Обожаю! Она сделала папу доктором медицинских наук, а меня хотела сделать балериной, фигуристкой, скрипачкой, на худой конец, студенткой обязательно французского отделения филфака. — Ей доставляло удовольствие рассказывать о матери вот так, с легкой иронией. — А я боролась, как могла.