— Ну, что ж это ты? — строго спросил Лосев. — Кончай хворать, не дело это. А я вот тебе машину принес. Держи.
Кирюшка нехотя взял коробку с подарком и положил перед собой на подоконник. «Наверное, он сидел и смотрел на улицу, — догадался Лосев. — Гулять не выпускают, наверное».
Теперь Кирюшка глядел на коробку, будто боясь развязать веревочку и достать машину.
— Раскрывай, — сказал ему Лосев. — Хорошая машина-то. Как настоящая.
— Спасибо, — тихо ответил Кирюшка, не дотрагиваясь до коробки.
«Ладно, — подумал Лосев. — Освоится. Растерялся малость». Он еще раз поглядел на сына. Вылитая мать. Только очень худенький. И еще — вырос, здорово вытянулся. Ничего удивительного, все-таки два года… Тут же Лосев спохватился: да ведь он просто не узнал меня! Осторожно взял Кирюшку за плечи и повернул к себе:
— А ты что же не здороваешься? — спросил он. — Не узнал, что ли?
Кирюшка сжался, и вдруг, словно подкинутый какой-то пружиной, бросился к Лосеву на шею. Он обхватил его, прижался щекой к щеке, и Лосев чувствовал, как мальчишка давит его из всех своих маленьких сил — молча, без слов, без слез, просто так.
— Ну, что ты, глупенький, — забормотал Лосев, поднимая его на руки. — Ну, здесь я, здесь… Машинку-то посмотрим, а? «Волга» или «Москвич», как ты думаешь?
Он сам чувствовал, что все это получается у него фальшиво и неумело. Кирюшка не разнимал рук. Галя, которая все это время стояла в дверях, отступила в коридор, дверь закрылась. Он был вдвоем с сыном.
— Так «Волга» или «Москвич»?
— Все равно, — шепнул Кирюшка.
Потом они долго играли с этой машинкой, и Лосеву некогда было словом переброситься с женой. Он испытывал странное, уже почти забытое чувство. Такое всегда бывало в детстве после какой-нибудь болезни: выздоровление — еще слабость, но уже возвращенная радость.
— Кирюша, — сказала Галя, — ты съел помидоринку? Возьми в холодильнике.
До Лосева не сразу дошел смысл этих самых будничных слов. Только теперь он заметил в углу комнаты маленький, подержанный холодильник — раньше, при нем, его не было. А там, в холодильнике, значит, помидоры? Это в апреле-то! Он мысленно усмехнулся: вот дает Галка! Мол, гляди, как мы без тебя живем!
Он поглядел на жену и наткнулся на ее спокойный, даже, пожалуй, чересчур спокойный взгляд. Нет уж, милая, меня не обманешь, что вы без меня живете расчудесно и замечательно! Никогда под большими глазами Гали не было этих серых теней. Не было и этих складок у кончиков губ. Конечно, ей нелегко. Тем более мальчишка хворал сколько времени. И ведь не нашла меня, не сказала — помоги, даже денег не попросила ни разу… Лосев шумно вздохнул и отвел глаза.
— Завтракать будешь? — спросила Галя. Надо было бы отказаться, но Лосев сегодня не завтракал. Не успел. Только та кружка пива натощак — и все. Он кивнул. — Масла нет, забыла купить, — сказала Галя; Лосев поднялся. Он сходит за маслом. И тут же вспомнил, что денег у него нет. Копеек двадцать в кармане. Галя вынула из сумочки кошелек и протянула ему. — И чего-нибудь еще. Чего захочешь.
Кирюшка испуганно вскочил на ноги, забыв про свою машину, и переводил взгляд с матери на отца, с отца на мать.
— Я тоже пойду, — сказал он.
— Тебе еще нельзя, — сказала Галя. — Папа скоро вернется.
Лосев торопливо оделся, спросил у жены какую-нибудь авоську и сбежал по лестнице. Гастроном был за углом. В этот ранний час покупателей всегда мало. Лосев обошел прилавки и невольно остановился у винного отдела.
Сколько там, в кошельке, денег? Он поддел ногтем кнопку — десятка, три рубля, два металлических, мелочь… Бутылки стояли, как солдаты разных родов войск перед парадом. Он отвернулся от них и вдруг сказал сам себе — «сволочь»…
Только масло да еще шоколадку Кирюшке… Снова бегом по лестнице. Скорее отдать этот кошелек, масло и сделать вид, обязательно сделать вид, что ничего не произошло, что именно так оно и должно быть. Стол уже накрыт, и кастрюлька с макаронами на столе, и яичница на сковородке.
Кирюшка, успокоенный, схватил свою машину и ушел играть к соседской девочке, Лосев остался с женой.
— Чай будешь или кофе? — спросила она.
— Пожалуй, кофейку, — ответил Лосев.
Они обменивались короткими, ничего не значащими фразами, как бы ходили кругами возле того главного, о чем им предстояло говорить, и будто боялись приблизиться к этому главному, хотя и знали, что все равно придется это сделать.
— Ты сейчас на «Коммунисте»?
— Да.
— Как? Ничего?
— Ничего.
Он ел нехотя, потом Галя вышла на кухню за кофейником. Лосев огляделся и заметил швейную машинку. Раньше, при нем, этой машинки тоже не было. Значит, сбилась и на машинку, и на холодильник. Видимо, шьет помаленьку — себе, Кирюшке, а может быть и на заказ, подрабатывает…