Я попыталась объяснить это Сеоне, и натолкнулась на сопротивление с самого начала…
— Нет, — Сеона упрямо покачала головой. — У тебя не будет времени.
— И почему?
— Потому что ты собираешься подавать документы в университет.
Я не хотела об этом говорить. Мой желудок сжался.
— Нет. Я не…
Сеона вздрогнула от моего тона.
— Нора…
— Как думаешь, Триш согласится со мной поговорить? Позволит мне время от времени посещать детей? Как артист-волонтер? — стояла я на своем.
Она посмотрела на меня так, словно я схожу с ума.
— Детский артист?
— Да.
— И ты делала это в США?
— Да.
— И Джим знал об этом?
— Да.
— Почему ты не упоминала об этом раньше?
— Подумаешь! Я говорю теперь.
— Время имеет большое значение, Нора, — настаивала Сеона. — Прошло десять месяцев. Недолго по-большому счету… но тебе нужно начать двигаться дальше. Следовать за мечтами, тем, что ты всегда хотела. Например — образование.
— Это то, чего я хочу, — сказала я. — Так ты сможешь помочь мне или нет?
Хотя Сеона и не понимала меня, она связала меня с Триш. Триш удивилась, что двадцатидвухлетняя девушка заинтересовалась в том, чтобы развлекать детей, но дала мне шанс, несмотря на отсутствие профессиональной квалификации.
— Триш сказала, что ты потрясающая, — Сеона подозрительно посмотрела на меня в тот вечер. — Действительно чертовски, хороша. Она видела тебя, когда ты разыгрывала сцену из первой книги Лемони Сникет.
Похвала прорвалась в мою голову, выведя из вековой тоски. Я не показала, насколько сильно меня затронули слова.
— Это очень мило с ее стороны.
Внимательно меня осматривая, Сеона прищурилась, как будто пыталась раскрыть все мои секреты.
— Я беспокоюсь за тебя, Нора, — прошептала она.
— Знаю, — я слегка улыбнулась. — Сегодня с детьми у меня было лучшее время. И чувствую себя гораздо лучше, чем чувствовала в течение долгого времени.
— Хорошо, — пробормотала она, но в ее глазах осталось беспокойство…
— Ты пришла, — сказала Джен, дежурная медсестра, когда подошла ко мне в коридоре по дороге в комнату отдыха. Триш, как старшая медсестра обычно была завалена делами в дни моих визитов и поэтому с Джен мы виделись чаще.
— Как и обещала.
Она мне улыбнулась.
— Никогда не встречала более преданного добровольца.
Я хотела улыбнуться, но после моего последнего визита волновалась, ведь мне могли сказать не возвращаться.
— А родители не против моего визита?
Одна из мам на прошлой неделе заинтересовалась мной, и задала много вопросов о моей работе в детской больнице. Она засомневалась, узнав, что я непрофессиональный детский артист и настаивала на том, чтобы увидеть мое следующее выступление. В итоге, вынужденная оттолкнуть нервозность в сторону, я притворилась Питером Пэном, рассказывающим детям истории о том, что нужно перестать взрослеть и болеть.
— Миссис Стефард думает, ты очень хорошо относишься к детям, — успокоила меня Джен. — Она была озадачена, и это достаточно справедливо — ей не сказали о твоих визитах. Я думала о тебе осведомлены все родители, но ее, должно быть, упустили. В любом случае, она счастлива позволить Аарону продолжать участвовать в твоих сценках.
Расслабившись, я выдохнула.
— Хорошо. Я люблю проводить время с детьми.
Она покачала головой, усмехаясь.
— У тебя либо самое большое сердце, которое я когда-либо встречала у молодой женщины, либо ты прячешься от чего-то, когда сюда приходишь.
Я втянула воздух, словно она меня ударила.
Пожимая мне руку, Джен сказала:
— Я думаю, есть немного и того и другого. И неважно… главное результат — ты делаешь хорошее дело.
Мое напряжение растаяло, когда поняла — Джен не собирается давить. Она проводила меня в комнату отдыха и объявила обо мне детям.
Поппи, маленькая девочка, у которой была болезнь почек, три раза в неделю проходила в больнице сеанс четырехчасового диализа, просияла, увидев меня.
— Нора, — она устало улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ. Через меня прошла волна спокойствия, расслабляя все тело.
Мой визит совпал с сеансом диализа для Поппи и, несмотря на то, что девочка после процедуры выглядела измученной, ей разрешили остаться и послушать мои рассказы. Джен всегда устраивала ее в большом удобном кресле с одеялом на коленях, а обеспокоенная мать забирала ее в конце моих посещений. Хотя мать Поппи и беспокоилась, оставляя своего ребенка после лечения (и это правильно), она поняла — ее маленькой девочке нужно почувствовать, что в жизни есть нечто большее, чем болезнь почек.