Я, однако же, все время думала о будущем.
Мне нравилась школа.
Я не намеревалась довольствоваться только ей.
Чувство клаустрофобии прокралось в меня, но я постаралась запихнуть его подальше внутрь себя. Иногда мне казалось, что человек пятьдесят сидят у меня на груди и издеваются. Борясь с этим чувством, я схватила сумочку.
Пора возвращаться домой.
Попрощавшись с Молли, я прошла через главный вход ресторана и внутренне вздрогнула, когда увидела Стейси Дьюитт, которая сидела с кучей подруг за столиком около выхода. Прищурив глаза, она глядела на меня. Я в свою очередь отвела от нее взгляд. Моя соседка была на несколько лет моложе меня и когда-то наивно полагала, что я та, кем на самом деле не являюсь. Не знаю, кто разочаровался во мне больше из-за работы в этом месте: Стейси или я.
Желая, чтобы этот день уже поскорее закончился, я с силой толкнула дверь, даже не обратив внимания на двух парней, которые суетились около входа, шутливо борясь. Один врезал другому, и тот отлетел на меня с такой силой, что я свалилась на пыльную дорогу.
Я была настолько удивлена, обнаружив себя лежащей на земле, что мне потребовалось некоторое время, чтобы боль от падения дошла до моих нервных окончаний, и я почувствовала ее в своей левой коленке и на ободранных ладонях.
Вокруг меня стало вдруг очень шумно.
— Ох, твою мать, прости меня.
— Ты как, красотка?
— Дай я помогу тебе.
— Отвали от нее говнюк, я ей сам помогу.
Сильная рука сжала мое предплечье и через мгновение я очутилась на ногах. Я посмотрела вверх на парня, который удерживал меня не только своими сильными руками, но и пленил своим добрым и обеспокоенным взглядом темных глаз. Он выглядел ненамного старше меня — высокий, крепкий и сухощавый.
— Вот твоя сумка. Прости за случившееся. — Парень, который был с ним, передал мне мою сумочку.
Прекрасно понимая, что он говорит, но пораженная тем, как он произносит слова со странным акцентом, я смогла только лишь ляпнуть:
— Что?
— Говори нормально. Она не понимает тебя. — Парень все еще придерживал меня за руку, толкнул своего друга. Потом оглянулся на меня. — Ты в порядке?
Его слова звучали осторожно, медленно и четко. Я аккуратно вытащила руку из его хватки и кивнула.
— Да.
— Нам очень жаль.
— Я уже поняла. Не волнуйся. Небольшая рана на колене меня не убьет.
Он подмигнул и посмотрел на мое колено. Мои рабочие брюки были покрыты пылью и грязью.
— Вот придурок. — Когда он посмотрел вверх, я могла точно сказать, что он снова собирается извиниться.
— Все нормально, — улыбнулась я. — Действительно, я в порядке.
Он улыбнулся. Эта улыбка была милой и кривоватой.
— Джим, — он протянул мне руку. — Джим МакАлистер.
— Ты шотландец? — спросила я, пораженная осознанием того, что жму его мозолистую руку.
— Да, — ответил его друг, также протягивая мне руку. — Родди Ливингстон.
— Я Нора О'Брайен.
— Американка с ирландскими корнями? — глаза Джима восторженно загорелись. — Знаешь, ты одна из немногих, с кем нам пришлось иметь дело в Америке, кто догадалась, откуда мы родом. Нас принимали за…
— Ирландцев, — перебил Родди, — англичан, и, никогда не забуду, шведов. Это мое самое любимое.
— Я извиняюсь за своих соотечественников, — пошутила я. — Надеюсь, что мы не сильно обидели вас.
Джим улыбнулся мне.
— Нисколько. Откуда ты узнала, что мы шотландцы?
— Просто предположила, — призналась я. — Не так уж и много людей из Европы приезжают в наш маленький городок.
— Мы путешествуем, — объяснил Родди.
У него были густые волнистые рыжие волосы, и он был выше меня — как и большая часть людей вокруг меня, — но ниже, чем его друг. Родди был среднего роста, но крепкого телосложения, Джим же был высоким и с фигурой пловца. Загорелая кожа, темные волосы и карие глаза, которые густо обрамляли ресницы.
И все время, пока его друг рассказывал, где они уже успели побывать, он неотрывно смотрел на меня. Я покраснела из-за пристального внимания Джима, потому что никогда до этого не бывала в центре интереса кого-либо, не говоря уже о внимании от милого шотландского парня.
— Вообще-то, — прервал Джим своего друга, когда тот сказал, что они завтра уезжают, — я подумал, что нам стоит задержаться здесь ненадолго, — он произнес эти слова мне, одарив милой мальчишеской ухмылкой, как уже делал прежде.