Ибо для того, чтобы дернуть, пришлось оставить бедного, дрожащего от страха Микки лишь в одной руке. Ну и в самый ответственный момент рывка его и унесло потоком куда-то к небесам, оставив Лайм не только с неприятным чувством обмана, так еще и без левой руки, оставшейся в цепких когтях верного спутника.
О, а вот и верхние этажи городских строений.
Секунда, и Лайм размазало по мостовой тонким слоем.
Вжух!
Чпух!
Дзынь.
А город, тем временем, просыпался и отряхивался от своей ночной жизни. То тут то там хлопали открываемые ставни, где-то хихикали девушки, плескалась вода, разжигались печи. На улицах стали появляться первые прохожие, спешащие по своим, лишь им одним ведомым, делам. Загрохотали повозки, груженые зерном и фруктами, зафыркали лошади. Что городу было до упавшего с неба неопознанного объекта? Ну упал и упал, что с того? Жизнь продолжается. Привет, прекрасный, светлый, новый день.
— Ах ты ж зараза! — в сердцах прохрипел рыцарь в кожаной броне с двумя мечами за спиной, вступив в лужу зеленой слизи на мостовой, зло сплюнул, брезгливо вытер подошву сапога о фонарный столб и зашагал дальше, даже не обратив внимание валяющиеся рядом старый меч и странный кинжал.
— Сам ты зараза, хипстер белобрысый! — не менее зло крикнула ему в ответ лужа по имени Лайм.
Как ни странно, но это немного помогло успокоить нервишки, словно мелкая детвора, шалящие в душе зеленокожей воительницы. Ну или то, что заменяло ее желейному телу эти самые нервы. Вот уже минут пять она все никак не могла собраться с мыслями — полет окончательно вывел ее из равновесия.
И кто придумал требушеты? Отвратительный транспорт — никакого удобства.
— Ой, мама! — к Лайм подбежала маленькая рыжеволосая девочка, — смотри какая красивая зеленая лужа!
— Клара, не трогай бяку!
— Но ма-а-а-ам! А вдруг это волшебная лужа и я стану сильной-сильной!
— Да это небось великан чихнул!
— Ну ма-а-а-ам!
— Да, деточка, слушайся маму, — улыбнулась Лайм неугомонной девочке, которая все же уже почти окунула в нее свой маленький пальчик, — Я не вкусная.
— А-а-а-а-а-а! — заверещала девочка, переходя на ультразвук, — Лужа с зубами!!!
— Тише, тише! — Лайм в мгновение ока быстренько подтянула свои растекшиеся внутренности, — Ну, я не такая и страшная!
— А-а-а-а-а-а-а! — продолжала визжать девочка, прячась за юбку сердобольной мамаши. А та лишь презрением смотрела на восставшую из, буквально грязи, Лайм. После чего хмыкнула, высокомерно задрав нос, после чего как ни в чем ни бывало повела дочку вниз по улице.
— Ох уж эта чернь… — донеслось до чутких зеленых ушей тихое брюзжание и легкое всхлипывание.
Лайм лишь пожала плечами. Что еще ей оставалось делать?
Ну вот.
И вновь окутало бы бедную Лайм беспросветной тоской и серым негативом, если бы маленький зеленый парашютик в небе. И не менее маленький белый зверек, в него вцепившийся.
— Мики! — радостно воскликнула Лайм и побежала к предполагаемому месту приземления.
Не дожидаясь мягкой посадки, Лайм бешенным кроликом взвинтилась в воздух, принимая в жаркие объятия старого друга и свою бывшую левую руку.
А уж как Микки был рад снова оказаться в руках подруги, которая твердо стоит на не менее твердой земле…
Ну, вот, наконец-то, нарадовавшись вдоволь, путники решили прогуляться по городу, осмотреть окрестности и определиться с планом действий по свержению правителя. Ведь они добрались! Они попали в долгожданный город!
Пока Лайм мерно шагала по тихим улочкам и глазела по сторонам, зверёк уютно свернулся калачиком на плече Лайм, и с аппетитом догрызал её изумрудного цвета желейные пальчики, которыми та почёсывала его шёрстку.
— Фу, Мики, — взвизгнула она, заметив обрубки недостающих конечностей, — Сейчас же прекрати меня есть, негодник! Живот заболит!
Девушка стряхнула пушистика на землю, вмиг регенерировала новые пальцы, и зашагала вперёд. Мики поплелся следом, слизывая с дороги зеленую слизь, которая легонько струилась с тела Лайм под палящим солнцем и тянулась за ней шлейфом.
Ибо не мудрено — стремительный полет пробуждает недюжинный аппетит. Не даром птицы только и делают, что жрут и орут, орут и жрут.
Но Лайм сейчас занимали совсем другие вещи.
Баунти-град, столица Рафляндии, поражал воображение своими пейзажами — роскошными садами, дворцами, каретами, знатными особами всех видов и мастей, разодетыми с шиком и лоском. Лайм решила, что ей надо соответствовать моде почётного окружения, и внесла коррективы в свой внешний облик— собрала локоны в высокую прическу, отрастила очаровательные, но вполне удобные туфельки и платье в малахитовых тонах с изящным корсажем и пышной струящейся юбкой.
— Ну, как я тебе, Мики? Похожа на светскую даму? — обратилась желейная леди к своему верному хорьку, то есть к ласке, то есть горностаю? А, не важно. Зверёк одобрительно закивал и они гордо продолжили свой путь, но вскоре с досадой обнаружили, что не смотря на поразительные размеры с высоты птичьего полета, Баунти-град был совсем небольшой, и куда не пойди, все дороги здесь ведут тебя к центру — дворцовой площади.
На площади водрузился памятник главному противнику Лайм, верховному боссу — королю Рафляндии. Выглядел он, как и подобает настоящему королю. Это был громадный такой дядька из мрамора с увесистой короной на голове, длинной густой бородой и озорно завитыми усиками. Вся его статная поза и ухмылка на каменном лице выдавали крайнее самодовольство. Одной ногой памятник короля твердо стоял на постаменте, другой подпирал убитого, распластанного подле него поверженного рогатого демона. А за спиной у короля развевалась мантия, отороченная пятнистыми горностаевыми шкурками.
Мики, увидав на памятнике этот вульгарный дикий атрибут, заволновался, нервно закрутился и вновь вскочил от страха на плечо Лайм.
— Рафаил Сияющий, освободитель Баунти-града и всея Рафляндии, — вслух зачитала Лайм надпись на постаменте. — Так вот ты какой, что ж, готовься, король, скоро ты примешь смерть от моего клинка!
— Вам придётся встать в очередь, миледи! — послышался чей-то голос.
Из-за памятника вышел хорошо одетый юноша, но что удивительно, он тоже весь был желейный, совсем как Лайм, только в иных тонах — апельсиновых. Никого такого прежде Лайм не встречала.
— А вы ещё кто? — удивленно пробормотала девушка.
— Позвольте представиться, Оранж! Королевский бастард. Видите ли, дорогая, наш Рафаил Сияющий тот ещё развратник и сластолюбец, ага, так и знайте. Все виды существ в Рафляндии и далеко за её пределами перетрахал. Даже желатиновый куб из пещер не пропустил, не учёл только, что стандартное противозачаточное зелье тут не работает, а желе — субстанция плодовитая. Промашку дали его придворные алхимики, так и получился я. Королевский первенец, Оранж! Мне суждено было стать принцем, но нет, увы, нравы Рафляндии слишком суровы к таким как я. Меня как только не пытались убить, а я, глядите-ка, всё жив. А значит, что? Правильно! Именно я убью Рафаила, и займу престол, по-другому не может быть, это моя судьба. Моя, не ваша, миледи Цитрус… или кто вы там есть?
— М-м-м-меня зовут Лайм, отчего-то смущённо пробормотала девушка, — но, но, м-м-м-может быть м-м-мы могли бы действовать сообща? А-а-а потом правили бы вместе. Вы — мой король, я — ваша королева!
— Исключено! Оранж — вечный одиночка. — И с этими словами юноша стал уходить.
— Постойте же! — Лайм хотела догнать его, но не получалось.
Её тело вдруг стало бледнеть, становится гуще — сначала зефирным и тягучим, потом и вовсе принялось твердеть.
— Что со мной? — кричала Лайм беззвучно, потому что язык тоже перестал слушаться.
«Ты влюбилась, дурочка, — услышала она изнутри голос мага, — расслабься и всё пройдёт.»
Лайм остановилась, сделала глубокий вдох, взялась медитировать, хорошо, что одно из чудовищ, с которым она успела совокупиться, был йогом и передал ей некоторые из своих навыков. Тело понемногу лишалось скованности, вновь обретало привычный цвет, консистенцию и гибкость. Но безумная тяга к бастарду Оранжу всё ещё оставалась. Лайм догнала его: