— Послушайте, милый Оранж! Если вы не хотите быть со мной одной командой, так давайте, хотя бы обменяемся скиллами на прощание? Я много умею, и буду вам полезной, обещаю.
— Это ещё как? — удивился Оранж.
— Мы же с вами одного вида, а значит, вы тоже, как и я получаете умения тех, с кем занялись этим, ну вы поняли. Разве вам это неизвестно?
— Я берегу себя для кого-то особенного! И что, многое уже получили?
— Очень, очень многое! Я не пропускала мимо ни одной живой души! И не очень живой тоже. Ну, что, хотите мои навыки?
— Чтож, — взвесил собеседник в уме все доводы, — вполне логично получить все блага от одной вас, чем собирать их самостоятельно. Только знайте, обычный секс меня не интересует.
— Мы что-нибудь обязательно придумаем!
И они отошли в заросли ближайшего кустарника возле памятника, где сразу обнажились. Лайм по привычке стала принимать соблазнительные позы, но ничто, к её глубочайшему сожалению, не могло пронять бастарда.
— Нет, нет и ещё раз нет, я не буду погружать в вас мой член, даже и не надейтесь! — объявил Оранж.
— А если так? — Лайм указала на только что отросший у себя нефритовый жезл любви.
— Мммм, это уже интереснее! — оживился бастард.
— Хотите я приму облик мужчины? Или гоблина? Или кого угодно?
— Нет-нет, всё отлично, продолжайте.
Оранж присел на корточки и раздвинул желейные ягодички. Лайм тут же вонзила в его уже вполне мокрый и эластичный анус свою упругую мармеладку и задвигала тазом.
— О, я получила навык самоудовлетворения высшего уровня! — крикнула довольная Лайм.
Оранж тоже ловил от неё бонусы один за другим. И всё-таки, сколько бы они не двигались так, что-то было в этом безоговорочно не то. Никаких приятных ощущений, никакой сладостной неги.
— Что происходит? Со мной впервые так. — расстроилась Лайм.
— Желейная плоть не ощущает трения другого желе! Мы слишком однородны! — ответил обреченно Оранж.
— Хм, есть идея!
Лайм вышла из ануса бастарда и начала шарить рукой по траве в поисках Мики.
Зверёк почуял неладное, пискнул, попытался удрать, но Лайм уже крепко схватила его за хвост и запихнула несчастное животное в анус Оранжа.
Пленник брыкался внутри бастарда, стараясь вырваться на волю, но тот наконец-то поймал волну наслаждения и томно заохал. Минута, две, апельсиновый член-мармеладка увеличился в размерах, напрягся и выстрелил в воздух оранжевой струей. А вместе с тем, из его ануса вылетел мокрый, весь в оранжевый слизи, взъерошенный Мики и облако ванильного газа вслед за ним.
Лайм поймала ладонями семя Оранжа, раздвинула ноги и стала вливать добытую жидкость внутрь себя.
— Ты что творишь! — завопил бастард, едва опомнившись от экстаза.
— Я хочу от тебя ребенка! Наш желейный вид должен продолжиться! — отвечала ему обезумевшая влюбленная девушка.
— Не смей! — возразил Оранж, и кинулся высасывать обратно свой эликсир жизни из лона Лайм.
Девушка пыталась сопротивляться и держать семя в себе, но тут уже волна экстаза застигла её, и она извергла всё до последней капли в рот своего любовника. Тело Лайм затрепетало, малые половые губы зашевелились, как лопасти медузы. Вагина разверзлась подобно бездне и втянула внутрь себя бастарда целиком.
— Ого! Я и так умею! — Отметила про себя Лайм. — Неплохо, любимый мой Оранж. Ты теперь навсегда со мной.
Довольная, она растянулась на траве отдохнуть, пока её тело переваривает полученный материал, и растворяет оранжевое в изумрудном. Рядом недовольно фырчал микки, очищая свою шёртку от апельсиновой слизи.
— Прости меня, мохнатая жопа! Было очень нужно. Обещаю тебе, никогда-никогда больше так не делать. Ну не дуйся, пожалуйста.
По мере того, как плоть Оранжа всасывалась в организм Лайм, бунтарские настроения всё более овладевали её сознанием, всё внутри вскипало от ярости. И вот, злость достигла точки кипения. Лайм вскочила, вытащила из себя кинжал и побежала ко дворцу с криком — «Миссия — убить короля! Убить короля!»
Дворец был совсем близко, и первыми же встретившимися на пути Лайм, оказались стражники. Первому она легко вонзила кинжал в шею, тот рухнул замертво.
— Десять очков! — крикнула Лайм.
Второму засадила лезвие прямо в глаз.
— Ещё плюс десять очков! Фа-а-а-аталити!
Девушка продолжила бежать в сторону замка, размахивая оружием, но тут подоспело подкрепление, и пятеро новых стражей живо повязали её.
Глава 12
Сквозь пелену беспроглядной тьмы Лайм вдруг почувствовала, как обжигающая жижа растеклась по коже, мгновенно образуя корочку на ягодицах. Девушка открыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Всё внове по сию пору. Колдун шепнул, что это — страдания, боль. Мука эта отнимала частичку тела и если так пойдёт дальше, оболочка, зовущаяся кожа, лопнет и надо где-то искать жидкость для восстановления.
Десятки часов пыток и изуверств не прошли даром для ее недавно обретенного сознания. И палач вовсе не был сторонником BDSM, а честным трудягой и пытал со скукой на лице — жёг огнём. Слизь не восстанавливалась, силы и мана таяли на глазах. Прислушиваясь к новым ощущениям, она раз за разом теряла сознание. А вернувшись из забвения пребывала в самом скверном настроении.
Лайм завозилась, но её крепко держали. Вдобавок запели гнусавыми голосами. Сквозь сон вой связывался в слова и общий смысл укладывался в здравицу: «За здоровье старшей, многая лета!»
Девушку подняли, понесли как куль. Огарок содрали со слизистой ануса, уложили пленницу на влажную от гнили циновку. Лайм торопливо впитывала в себя влагу и с любопытством огляделась. Сквозь дрёму она ощущала, что посадили её в одиночную камеру. Откуда здесь остальные?
Тусклый свет единственной свечки вырезал из темноты одетых в лохмотья безобразных, патлатых баб, тесно сгрудившихся над её телом. На миг взгляд заслонило женское междуножье и губы Лайм наполнились благодатной слизью. Колдуну не понравилось, воняет, дескать, но девушка захлюпала вовсю, помогая языком проникать глубже в кислое нутро.
— Да она сказочная! — в восторге завопили над ней. Жирные бёдра сотрясались, напрягались и, ослабев, ещё более погружали губы Лайм в крайнюю плоть. — Принцесса, сказка моя!
Исступление продолжалось недолго: судорожное сокращение мышц, обильное выделение и полный досады окрик:
— Вот оторва! Отстань. Всю хотишь высосать.
Лайм с наслаждением облизывалась, жидкость пьянила даже больше, чем вода или вино.
— И мне эту соску бы, — визгливо потребовали с другой стороны, но старшая ответила бабе мощной оплеухой.
— А ну не трожь! Мой подарок. Кто тронет, глаза выдавлю.
Лайм рывком подняли на ноги. Сунули в руки охапку тряпья, потрепали по голове как зверушку. Старшей оказалась дородная некрасивая баба с заплывшем от жира теле, свиных глазках на широком лице. Но и эта видавшая виды женщина имела чувства — она буквально пылала от благоволения и истомы.
— Не бойся, прынцесс, — разулыбавшись, проворковала она. — Меня давно так не мацали. Потому никто не тронет. И не соска ты. Имя есть?
— Лайм меня звать. — Девушка скромно поклонилась.
— А до того, как палач тебе голову оттяпает, зови меня госпожой Розой.
И ушла. Остальные понуро удалились, с завистью поглядывая на молодое, кровь с молоком, тело. Им невдомёк, что оболочка равномерно распределяла жидкость по коже и та ещё несколько минут будет благоухать влагой.
Лайм огляделась. Ей достался холодный каменный мешок с измазанным дерьмом стенами, источающим ледяную стынь полом, трухлявые нары с горкой гнилой соломы. Справлять надобность полагалось в кадке с крышкой в общем коридоре; после каждого использования смрад растекался по всем камерам. Решёток не было, лишь низкая дверца с окошком, откуда два раза в день разливали кормёжку на всех.