После занятий, шагая домой по падавшим под ноги осенним листьям, мистер Говард наткнулся на четырех своих учеников. Он крепко стукнул тростью по тротуару.
— Чем это вы занимаетесь, дети?
Мальчики и девочки вздрогнули, словно удар пришелся по ним.
— Ой. — Другого ответа им в головы не пришло.
— А ну выкладывайте, — потребовал учитель. — Чем вы занимались, когда я подошел?
Уильям Арнольд отозвался:
— Играли в отраву.
— В отраву? — Учитель скривился. В его голосе слышался настороженный сарказм. — Отраву, отраву, играли в отраву. Ладно. И как в нее играют?
Уильям Арнольд неохотно пустился бежать.
— Сию минуту вернись! — закричал мистер Говард.
— Я просто показываю. — Мальчик перепрыгнул через бетонную плиту на тротуаре. — Вот так мы играем в отраву. Когда на пути покойник, мы через него перепрыгиваем.
— Да ну?
— Если ступишь на могилу, значит, ты отравлен, падаешь на землю и умираешь, — развеселым тоном объяснила Изабел Скелтон.
— Покойники, отравленные могилы, — фыркнул мистер Говард. — Откуда вы взяли этих покойников?
— Видите? — Клара Парис указала учебником арифметики. — На этом месте имена двух мертвецов.
— Ха-ха. — Мистер Говард прищурился. — Да это просто фамилии подрядчиков, которые замешивали бетон и строили тротуар.
Изабел с Кларой ахнули и обратили возмущенные взгляды на мальчиков.
— А вы говорили, это могильные камни! — выкрикнули они почти одновременно.
Уильям Арнольд потупился.
— Ну да. Так и есть. Почти. Как бы. — Он поднял глаза. — Поздно уже. Мне пора домой. Пока.
Клара Парис всмотрелась в две фамилии, мелким шрифтом впечатанные в тротуар.
— Мистер Келли и мистер Террилл, — прочитала она. — Так это не могилы? Никакие мистер Келли и мистер Террилл здесь не похоронены? Видишь, Изабел, я ведь десять раз тебе говорила.
— Ничего ты мне не говорила, — надулась Изабел.
— Намеренная ложь. — Трость мистера Говарда выстукивала нетерпеливую морзянку. — Чистой воды надувательство. Боже, мистер Арнольд, мистер Бауэрз, чтоб этого больше не было, поняли?
— Да, сэр, — пробормотали мальчики.
— Повторите громко!
— Да, сэр.
Мерным быстрым шагом мистер Говард двинулся прочь. Дождавшись, пока он скроется, Уильям Арнольд сказал:
— Хоть бы какая-нибудь птичка какнула ему прямо на нос…
— Пошли, Клара, поиграем в отраву, — с надеждой предложила Изабел.
Клара сморщила нос.
— Все настроение пропало. Я домой.
— Я отравился! — Дональд Бауэрз упал на землю и радостно затараторил: — Смотрите, я отравился! Гы-ы-ы!
Сердито фыркнув, Клара сорвалась с места.
Субботним утром мистер Говард выглянул в окно и узнал Изабел Скелтон: она что-то нарисовала мелом на тротуаре и, монотонно напевая, стала прыгать вокруг.
— А ну прекрати!
Стремительно выбежав из дома, мистер Говард едва не сбил девочку с ног. Он сгреб ее за плечи и бешено затряс, потом отпустил и замер, глядя на нее и рисунок.
— Я просто играла в классы. — Изабел утирала слезы.
— Знать ничего не хочу, здесь нельзя играть, — объявил учитель. Он наклонился и носовым платком стал стирать мел. — Ишь, ведьмочка малолетняя. Пентаграммы. Стишки и заклинания, а на вид все совершенно невинно. Боже, как невинно. Чертовка малолетняя! — Он замахнулся, но сдержал себя. Изабел, всхлипывая, убежала. — Беги, дура малолетняя! — ярился он. — Беги давай, доложи своей шайке, что затея сорвалась. Пусть придумают чего похитрей! Меня голыми руками не возьмешь, нет уж!
Ввалившись в дом, мистер Говард налил себе неразбавленного бренди и залпом выпил. Весь день, под каждым кустом, во всех тенистых уголках не умолкали голоса детей, игравших в прятки, камешки, шарики, запускавших юлу и пинавших консервные банки. Маленькие чудовища не давали ему ни минуты покоя. «Еще неделя такой жизни, — подумал он, — и я окончательно рехнусь. — Он прижал ладонь к ноющему лбу. — Боже, ну почему люди не рождаются сразу взрослыми?»
Прошла еще неделя. Учитель и дети все больше ненавидели друг друга. Ненависть росла не по дням, а по часам. Нервозность, взрывы гнева из-за выеденного яйца, а потом… молчаливое ожидание, и дети, забравшиеся на дерево за поздними яблоками, бросали сверху такие странные взгляды, и так печально пахла вступавшая в свои права осень, и дни становились короче, и ночи наступали слишком рано.
«Они меня не тронут, не посмеют, — думал мистер Говард, заглатывая один стакан бренди за другим. — Все это глупости, ничего страшного. Скоро я уеду отсюда и… от них. Скоро…»