Веселье утихло далеко за полночь. Расходиться никому не хотелось, и повеселевший Кравцов закомандовал, чтобы все шли в зимний сад.
- Ага, - подмигнул Максиму Фукэ. - Не только тебе среди райских кущей прогуливаться... Раз, два, три - побежали!
Они гурьбой проскочили через насквозь промороженный пластиковый коридор-туннель и очутились под прозрачной крышей зимнего сада. Здесь было тепло и темно. А в следующий миг, будто по заказу, над прозрачной крышей забилось бледное голубоватое пламя, в небе поползли серебряные змеи полярного сияния.
- Ребята, - прошептала Марта. - Да вы не туда смотрите: сирень расцвела.
- Я первый, я первый! - запрыгал Максим. - Каждый нюхает только раз. Иначе всем не хватит.
Он уже протянул руку, чтобы наклонить ветку с белыми гроздьями, как вдруг что-то огромное заслонило сполохи полярного сияния, раздался сильный удар, и на головы людей со звоном посыпались куски стеклопластмассы.
- За мной, быстро в столовую! - скомандовал Фукэ. - Прокудин, разыщите Ивана Захаровича.
Снаружи что-то грозно затрещало, завизжал о лед металл. Максим, выскочив из зимнего сада, растерянно щурил глаза, пытался хоть что-нибудь разглядеть. Внезапно над станцией разом вспыхнули все прожекторы.
- Ух ты! - на большее у Максима не хватило слов.
В кругу света, присев на задние лапы, грозно вращал глазами рыжий дракон. Он был поистине громадный - выше мачт с прожекторами. Шерсть на загривке у дракона свалялась в огненные клоки, а правую лапу великан поднял, будто хотел заслониться от слепящего сияния ламп.
- Кинокамера, где кинокамера? - истошно завопил Максим.
Кто-то изо всех сил ударял в пустую бочку - наверное, хотел испугать чудовище. Дракон и впрямь попятился. Рубчатый хвост, достойный того, чтобы его разворачивали вездеходом, нечаянно зацепил будку автоматической метеостанции. Дюралевый домик жалобно звякнул своей начинкой и накренился. Дракон сверкнул глазищами, довольно осклабился.
- Всем в столовую! Немедленно укрыться! - закричал подоспевший начальник станции.
Чудовище снова попятилось. Метеостанция отчаянно заскрипела и грохнулась с опор наземь. Рыжий хулиган тотчас обернулся на звук и так поддал будку лапой, что она покатилась по льду, будто консервная банка.
- В укрытие, черт вас побери! - снова закричал Тимофей Леонидович, подталкивая замешкавшихся.
- Ду-ду-ду!
От библиотеки, перекрывая гам голосов, ударила-очередь "медвежатника". Трассирующие пули веером вошли в грудь дракона, и тот удивленно зарычал. Ударила еще одна очередь. Чудовище махнуло лапой, будто хотело поймать рой смертоносных ос и рассмотреть их поближе, неуклюже повернулось, сбив хвостом мачту с прожекторами.
- Уймите паникера, - холодно сказал Соболев. Он стоял рядом с Максимом и спокойно щурил глаза. - Уймите или я отдам его под суд.
Дракон еще раз ухмыльнулся во всю пасть и помахал лапой - пока, мол, потом грузно зашагал прочь. Среди ледяных застругов снова загрохотала будка метеостанции. Дракон футболил ее пятитонную громадину, будто веселый мяч - улюлюкал вдали, ревел, а то... смеялся. Точь-в-точь, как пришельцы из Купола...
"Завтра надо пораньше встать, - подумал Максим, останавливаясь возле своей комнаты. - Этот дракон может все испортить. Гарибальди теперь точно побоится отпустить меня в Купол. А если еще и отец... Нет, надо пораньше".
В комнате, как только он переступил порог, автоматически зажегся свет. Здесь было тепло и уютно, и мальчику на миг показалось, что все это сон. И звездный Купол, и хитрый чертенок, и чудеса на станции. Сон, который может присниться только во время каникул, особенно когда тебе повезло и ты попал в Антарктиду, где все и без пришельцев волшебно и удивительно.
На столе вдруг тихонько застучал электронный секретарь. "Кто-то вызывает меня сейчас, - подумал Максим, - и элекс старается, записывает. Постой! Как же он может стучать? Ведь я еще неделю назад наполовину разобрал эту машинку. И элементы питания вынул. Вот они, под книгами лежат... Как же так? Опять чудеса?!".
Максим метнулся к столу. Полуразобранный элекс тихонько гудел, из щели ползла лента с торопливой машинописью:
"Извини нас за дракона. Роом за это перевоплощение наказан. Приходи завтра".
- Где вы? - прошептал Максим, оглядываясь. Ему показалось, что таинственные пришельцы где-то рядом, в комнате, может, даже за спиной.
"Нет, я далеко. В палатке. Я не знаю земного слова, чтобы назвать точнее. Мы - в палатке. Вы еще говорите - Купол".
"Откуда они могут знать, что я сейчас воскликнул? - поразился мальчик. - Ведь элекс работает только на прием. Полуразобранный элекс! Может, пришельцы умеют читать мысли?"
"Нет, - снова застучал аппаратик. - Все прочесть нельзя. Я только чувствую их. Совсем немного. Ты хороший и любознательный мальчик. Я приглашаю - приходи завтра".
- И мы опять будем играть в прятки? - недовольно проворчал Максим. На ленте сразу же появилась новая россыпь букв.
"Угадай меня! Я так хочу. Ты должен меня угадать".
- Я никому ничего не должен, - улыбнулся мальчик.
"Прости. Командовать - плохая привычка. Я скажу иначе. Я прошу - угадай меня".
- Попробую, - не очень охотно согласился Максим. - Только ты мне помоги угадывать. Хорошо?
Элекс еще раз простучал: "Приходи!" и умолк.
- Медведи из снега, яблоки из льда, - огорчился мальчик. - Угадай, узнай... Попробуй угадай. Может, ты леший? Или тень... Кто же ты?
АЛАЯ ПТИЦА
Искусственное крохотное солнце пришельцев уже нырнуло за верхушки деревьев, когда Максим в который раз вышел на берег озера. "Вот тебе и "угадай меня", - грустно размышлял мальчик. - Все ноги исходил, все глаза проглядел. Никого и ничего. Даже чертенок куда-то запропастился. И таинственных голосов тоже не слышно. Только смех в вышине".
Он безнадежно и громко постучал в ворота замка - заперто. Отошел, присел на жесткую траву. Через минуту над головой прошумели крылья - к озеру снова прилетела Алая Птица. Она грациозно выгнула шею, приветствуя мальчика, и Максим устало улыбнулся: "Уже птицы узнают - примелькался". Впервые он увидел ее утром - вспышку огня среди бледных кувшинок. Птица радостно щебетала, то садилась, то вновь кружила над озером - низко, чуть не касаясь воды. Алые полотнища крыльев распрямлялись, наполнялись тугим движением воздуха... Птица мальчику не надоедала, не заводила разговоров на человеческом языке, и это ему нравилось. Когда чудес и загадок слишком много, становится неинтересно.