"Никого. А еще звали-приглашали, - подумал Максим. - Ну и пусть. Посижу немного, отдохну и пойду домой. Надоело. В самом деле, не пришельцы, а какой-то детский сад..."
- Ты опять грустный? - раздался за спиной знакомый голосок. Чертенок сегодня принарядился. Маленький оранжевый камзол явно мешал ему, хотя на вид был эластичный и легкий, словно пушинка.
- Мешает, - вздохнул чертенок. - Хозяйка заставила. На Земле, говорит, нагишом гулять не принято. Ну и глупо, глупо... А ты сегодня уже проказничал?
- Постой! - обрадовался Максим. - Ты сказал - хозяйка. Кто она?
- Не знаю, ничего не знаю, - опять заскулил бесенок и хотел было улизнуть, но мальчик ловко поймал его за хвост, дернул и вполне серьезно пригрозил:
- Не скажешь - оторву!
- Нечестно, нечестно, - затараторил чертенок. - Она везде. Она разная. У нее тысяча лиц. Она веселая. Ой, я больше ничего не знаю, отпусти. Пойдем веселиться.
- Только ненадолго, - сказал Максим. - Меня ждут на станции.
В душе он обрадовался чертенку. Как-никак, хоть живая душа рядом.
- Хи-хи-хи, - веселился попутчик, то подпрыгивая на ходу, то забегая вперед. - Мы устроим тарарам так, что жарко станет нам. Тарарам, тарарам, тарарамушка...
Они шли медленно. Вечерней спокойной красотой сияли деревья - от макушек, еще купающихся в последних лучах искусственного светила, до корней, то здесь, то там яростно рвущихся из-под земли. Молодое веселье бродило в листве, пружинило стеблями трав, закипало в разноцветных каменьях самых причудливых форм. Мир Купола был полон непонятного волшебства и очарования.
Внезапно деревья кончились, Максим и чертенок вышли на большую поляну. Это была настоящая сказочная поляна. В зарослях незнакомых цветов, кое-где огражденные валиками низкорослого кустарника, уютно расположились "подарки" пришельцев. Все то, что гремело и подпрыгивало на ледяной площадке возле станции, удирая от людей, - шары, "кирпичи", хитроумные аппараты.
"Подарки" опять празднично сияли, неудержимо влекли мальчика к себе.
Все на этой поляне поражало воображение. На тонких стеблях - зеленые "теремки". Из "кирпичей" кто-то выстроил веселый лабиринт. В небе на серебряных нитях кружат гирлянды большущих шаров, а ближе к лесу на таких же нитях, образующих тоненькие ободы, висят прозрачные колокольчики кабин. Рядом с ними уже знакомые цилиндры выстроились, только здесь они почему-то на колесах. Точь-в-точь - батарея старинных пушек.
- Поехали, поехали! - закричал чертенок и подскочил к небольшому устройству, похожему на пульт управления.
"Пушки" гулко выстрелили, и в небе распустились разноцветные гроздья фейерверка. Жидкий огонь наполнил шары гирлянд. Закружились, зазвенели колокольчики кабин. Повсюду что-то ухало, шипело, тысячи огоньков зажглись в непонятных устройствах.
- Тарарам, тарарам - веселиться надо нам, - пропел чертенок, на ходу вскакивая в кабинку голубого, брызжущего искрами волчка. Тот подпрыгнул, помчался зигзагами над поляной.
"Пушки" выстрелили опять, и в одном из зеленых "теремков" вдруг открылся вход.
- Не трусь, малыш, - посоветовал чертенок, пролетая мимо на своем электрическом мустанге.
Максим осторожно шагнул в "теремок", охнул от неожиданности и полетел, барахтаясь, в черную бездну. Спустя несколько секунд, поборов мгновенный страх, мальчик заметил, что вокруг него сияют звезды. Мириады звезд. Вот эта, желтенькая, кажется совсем рядом. Даже не звезда, а косматый огненный шарик. Если бы посмотреть на нее поближе - что там? Не успел Максим додумать эту мысль, как его снова швырнуло в звездное крошево, в холодную беспредельность вселенной. Желтый шарик быстро разрастался, превратился в огромное светило. Дохнуло жаром. И тут Максим узнал в звезде родное Солнце. И заметил шарики поменьше, торжественно и плавно плывущие в пустоте. Каменистый - Меркурий, перламутровый и туманный - Венера, голубенький - Земля.
- Ура! Я лечу! - закричал Максим.
"Я хочу теперь туда, к звездам", - подумал мальчик, поняв, что все желания его здесь каким-то образом сразу исполняются.
Он снова полетел. Несказанно быстро, пронизывая пространство, будто стрела. Он летел, и миры то разбухали перед его взором, открывались в движении своем и жизни, то сжимались и исчезали. Максим видел планеты молодые и яркие, цветущие и спокойные, дряхлые и умирающие. Он что-то пел, кричал, приветственно махал рукой мирам-полустанкам, мимо которых проносил его удивительный аппарат пришельцев.
Но тут Максим вдруг вспомнил, что все это великолепие вселенной пока несбыточное, невозможное для людей, доступное только пришельцам, которые лишь играют и притворяются, которые... Понимать это было очень обидно.
- Назад! - закричал в ярости Максим. - Довольно! Не хочу здесь! Не хочу летать в вашем аттракционе!
Черные бездны послушно сжались, звездные миры погасли, и Максим кубарем выкатился из "теремка".
- Не понравилось? - участливо спросил чертенок. - Мне тоже. Глубоко и холодно.
Максим больше не оглядывался по сторонам, не восторгался. Он на всякий случай снял поляну "пуговицей" видеомагнитофона, попрощался с чертенком.
- Ты веселись, а я пойду. Посмотрю еще раз на птицу и пойду. Надоело играть в прятки. Не скучай.
- Мне не положено скучать, - чертенок выбил копытцами дробь, бодро махнул хвостом. - Нет у меня программы такой - скучать. А то чего, я бы смог...
Мальчик шел быстро и решительно. Вот и озеро - голубеет среди деревьев. Но что это? И откуда музыка?
Максим замер.
На водной глади, среди кувшинок и брызг, танцевала девочка. Она была в алой воздушной накидке, вокруг тонкого лица, словно языки пламени, разметались огненные волосы. Она то бежала по кругу, едва касаясь босыми ногами воды, то вертелась волчком, и руки ее взлетали и падали в такт мелодии. Казалось, что музыка не приходит извне, а рождается в самой девочке - то плавная, как ее движения, то стремительная, брызжущая внутренним светом.