— Никак не могу поверить, что Машихин это натворил, — удивлялся милиционер, поспевая за инспектором. — Смирный мужик и вдруг — убил! Из-за чего? Не из-за женщины же…
— Ну! — сказал Кутов. — Супруга у Машихина не та дама, из-за которой дуэли устраивают. Нет, по пьянке это. Да вот найдем — спросим.
Только найти Машихина не удалось. Побывали дома — дверь на замке. В магазине, на автовокзале, в столовой, у пивного ларька, в сквере напротив магазина и в других удобных для выпивки местах многие видели Машихина, но только в первой половине дня. На работе ему сейчас нечего было делать — он числился сторожем при конторе райпотребсоюза, и считалось, что дежурит по ночам, хотя райпотребсоюзовское начальство сильно в этом сомневалось. Однако ночных краж в конторе не отмечалось: или всегда пьяненький Зиня все же хорошо сторожил, или просто воры в Сторожце не водились.
Кутов надеялся, что Зиня далеко не ушел, и решил повидать его жену, уборщицу быткомбината. Милиционер, житель этого же конца Сторожца, рассказал Кутову, что Дарья Машихина местная, имеет свой домик на Старомайданной. Женщина она спокойная, хозяйственная, но уж больно унылого нрава. Первый муж сбежал от Дарьи так давно, что и старожилы не сразу вспомнят. От ее, видать, унылости. Год назад Зиня Красный прельстил одиночку бабу, женился и стал ей и дому хозяином. Получилась довольно сносная пара, не скандальная. Дарья все молчит, а Зиня выпьет и песни поет.
Когда Дарью пригласили в кабинет директора быткомбината, Кутов только глянул на ее скучное лицо — потянуло на зевоту.
— Кто ж знает, где его носит, — сказала Дарья уныло. — Ночью спал на посту своем, утром отпился рассолом огурешньм да куды-сь подался. Только числится, что мужик, а никакого с него толку. Развелася бы, да жалко его. Куда денется, бедолага? Драться? Ни, не дерется. Только брехать погано дюже горазд. Родственники? Какие у него родичи, сирота он.
— Как был одет ваш муж, когда уходил из дому?
— Обнаковенно одетый, в спецовку.
В Сторожце имелась швейная фабрика, гнавшая «массовку» — хлопчатобумажную робу, поэтому добрая половина мужского населения в будние дни ходила в синих куртках и брюках.
Так ничего у Дарьи и не узнали.
— Где же искать сироту? — вслух думал Кутов, возвращаясь на Старомайданную. Милиционер пожал плечами. Невелик Сторожец, но хватит в нем места, чтобы на время затеряться преступнику. Сразу найти не удалось, придется подключать оперативников, общественность.
На Старомайданной приметил Кутов деда на скамейке, подошел:
— Добрый день, папаша. Давно тут сидите?
— Шо? А с утра греюсь. Солнышко, воно от ревматизму…
— Не заметили, кто приходил к Гроховенке?
— Шо? А приходил, приходил.
— Кто?
— Та сам же Гроховенко Хведор.
— А еще кто?
Дедушка подумал и сказал:
— Та опять же сам Гроховенко Хведор.
— Он что, два раза сам к себе приходил?
— Эге ж. Один раз с Божнюком, потом сходили до магазину и знову прийшли.
— Больше никого?
— Як же, ще Зиня Красный. И тоже два раза.
— Как, и Зиня два раза?
— Тож до магазина ходил и прийшол. А больше никого не було. Побились воны, чи шо? Милиция на шо?
— Зиновий от Гроховенко разве не уходил?
— Никто не уходил, там они уси, мабудь, сидят.
— Папаша, да вы, может, не заметили?
— Я добре бачу, — слегка обиделся дед. — Ревматизм меня, хлопче, турбует, от шо погано. А очи бачат.
— Странно, — сказал Кутов милиционеру, — Машихин из дома не выходил, но и в доме его нету…
— Та ще хлопчик Гроховенков из школы до хаты забегал и сразу до стадиону побег, — вспомнил дедушка. — А больше никого не было.
Кутов поспешил к дому Гроховенко доложить майору, что Машихин не найден пока, придется организовать розыск по городу. На всякий случай решил осмотреть и квартал соседней улицы. Черт его знает, Зиню Красного, у него везде знакомые да собутыльники… Они с милиционером свернули в проулочек, где домов не было, а тянулись приусадебные плетни да вдоль них заросшие бурьяном канавы. И вот тут, словно специально, их ожидала интересная находка.