— Извини, Миша, тебе везде хочется видеть симбиоз, но среди животных есть и хищники…
— Да? Но хищники среди животных никогда не уничтожают друг друга. Хищничество среди них — лишь способ питания, а не средство к подавлению себе подобных и захвату тебе не принадлежащего.
Бог ты мой! Как мне надоела эта доморощенная философия. Сначала все выворачивал наизнанку профессор Скорик, теперь — Куницын!.. Но ради чего выворачивал биологию профессор Скорик — ясно каждому, да он и не скрывал своих целей: «Лучше разозлить святош, чем молиться на святость». А Куницын?
— Ясно, Михаил. Я понял тебя. Если теория эволюционного отбора, как ты считаешь, ведет биологическую ветвь человечества в тупик, то теория пластичного симбиоза… К автотрофности? Я верно понял?
Выбил я все-таки его из седла проповедника: такой глуповато-недоумевающий вид. Значит, попал в точку.
— Скажи, пожалуйста, а что ты намерен делать в рамках этой самой теории пластичного симбиоза с такой «мелочью», как иммунитет?
— Иммунитет? — удивился Михаил. — А тебе не приходила в голову мысль, что явно чужеродный в генетическом отношении плод в чреве матери — лучшее доказательство того, что непреодолимость иммунного барьера скорее фетиш в нашем сознании, чем реально существующий факт?
Скорик, Скорик… Сейчас он, чего доброго, прочтет мне лекцию о том, что иммунитет — точно такое же проявление межклеточного симбиоза, как и пласты хлорофилла внутри зеленых амеб и конволют; что, исходя из этого положения, легко допустить (а значит, и осуществить) возможность симбиоза между клетками автотрофов и гетеротрофов… Да что там далеко ходить за доказательствами! В тех же «Антиномиях» профессор Скорик подробно рассматривает физиологию тридакны — гигантской ракушки в четверть тонны весом: в крови ее мирно сотрудничают кровяные тельца с зооксантеллой — ближайшей, кстати, родственницей нашей хлореллы-вульгарис. И живет себе эта тридакна сотни лет, не нуждаясь ни в пище, ни в кислороде… Чем не прообраз для человека-автотрофа? И ведь ничего не скажешь: действительно, вся наша система жизнеобеспечения, все наши три метаболических круга регенерации, которые мы создали с помощью хлореллы, высших растений и бактерий плюс самая изощренная техника, все эти капроново-нейлоновые трубопроводы, реакторы, перекачивающие и уравнительные насосы, фильтры, ксеноновые лампы и прочая, и прочая — все это сама матушка-природа давным-давно создала и опробовала в теле тридакны, — только куда проще, естественней и органичней… В теле жалкого моллюска! Да, но мы-то с тобой, дорогой Михаил Иванович, имеем дело с человеком. С тем самым человеком, который, и это вам, доктор Куницын, известно гораздо лучше меня, наделен высшим типом иммунной защиты, с тем самым человеком, который может умереть даже от сотни-другой жалких микробов, а тут — влей ему в вены пару литров зооксантеллы! И ради чего, спрашивается? Ах да: «Каждую минуту на земном шаре умирает от голода 58 человек…» И что: зооксантелла ликвидирует квашиоркор?[13] Обеспечит организм всеми десятью аминокислотами? О, на целых тридцать процентов?.. По расчетам доктора Куницына? Но я-то знаю цену этим расчетам…
Крупно поговорили, весьма крупно.
— Значит, тульский самовар на атомном реакторе?
Михаил мою усмешку не заметил.
— Ты прав в одном, — размышлял он, сам с собой размышлял, как мне кажется, я присутствовал при сем, и только. — Создать в организме человека устойчивый симбиоз между эритроцитами и клетками зооксантеллы — задача чертовски трудная. И главная трудность здесь даже не в иммунном барьере: искусственная толерантность[14] — вопрос решенный…
— Да, решенный. — Такая убежденность в голосе! — Собственно, теория Бэрнета — Медавара открывает несколько путей к искусственной толерантности, но все они сводятся к прививке клеток-антигенов[15] в эмбриональном или постнатальном[16] периоде. Поскольку уже твердо установлено, что у человека иммунная система самосохранения вступает в строй месяца через два-три после рождения, прививки клеток с хлорофиллом — зооксантеллы, а может, и вашей хлореллы — детям можно будет делать сразу после рождения…
— Ты хочешь сказать — заражать?
На этот раз он мою иронию все же заметил.
— Вакцинировать — если уж быть предельно точным в терминологии. Да, ты прав: как прививки от кори, полиомиелита, оспы… Но с одной существенной разницей: поскольку в этом возрасте у ребенка иммунитета еще практически нет… ну, за исключением, конечно, той части иммунных тел, которые он получил через плаценту матери, то клетки с хлорофиллом в его организме будут вырабатывать не антитела, а толерантность по отношению к самим себе.
— Толерантность… для чего?
Я уже, кажется, начинал понимать логику его рассуждений, но поверить в это, даже со ссылками на такие авторитеты, как Медавар и Бэрнет… То же самое, что увидеть, как волосы на твоей голове обратились в рыбью чешую.
— Для того чтобы позже, уже окрепшему ребенку или даже подростку, эти клетки с хлорофиллом можно было вводить в кровоток как свои собственные.
— Свои собственные?!
Этот вопрос у меня вырвался уже прямо-таки идиотски глупо. Но я действительно отказывался верить услышанному! Простите, это даже не «Антиномии» профессора Скорика…
— Да, именно так.
Шутит? Нет, не похоже. Да и потом кое-что ты ведь читал и сам: телята со смешанной системой кровообращения, цыплята-парабионты Гашека[17]… Но это все куриозы, опыты над животными, а тут — дети! Дети, черт возьми! Не укладывается в голове…
— Почему же только опыты на животных? — Он словно читал мои мысли! Сидит, прихлебывает кофе из чашки и поглядывает!.. «Так, так, милейший… А ну, обнажите еще свою нам невежественность». — Почему же только на животных? Гуд[18] в своей лаборатории пересадил четырехлетнему мальчику кровь и костный мозг женского происхождения.
Гуд? Фамилия знакомая, но… Кровь и костный мозг женского происхождения? Не читал?..
— У мальчика, — продолжал Михаил, — была лимфопеническая недостаточность; отсутствовали миндалины, аденоиды, лимфатические узлы… В четыре года, одним словом, как новорожденный. Ну, и Гуд пересадил костный мозг и кровь от одной из его сестренок. Все вошло в норму.
— Но это же кровь человека, а не хлорелла, Миша. Да и…
— Кто разрешит экспериментировать на детях — это ты хочешь сказать? А в этом нет никакой необходимости, я тебе про Гуда рассказал так. Слишком велик у нас страх перед барьером иммунитета. А детям… Им будут делать прививки клеток зеленой культуры по уже отработанной, разумеется, и достаточно проверенной методике.
— На ком? На лабораторных животных проверенной?
— Зачем на животных… Бэрнет и Феннер предсказали любопытный феномен… — Михаил поставил чашку на стол, откинулся на спинку кресла, помолчал, вновь потянулся к «Антиномиям биологии». — Видишь ли, старик, если иммунитет рассматривать как сугубо полицейские силы, охраняющие индивидуальную неповторимость организма, то невозможно ответить на самый главный вопрос: почему в этом случае из сферы иммунных реакций отторжения и уничтожения любых, подчеркиваю, любых антигенов выпала фаза воспроизводства? Почему не отторгается и не уничтожается при акте оплодотворения явно чужеродное мужское семя? И дальше: почему в этом случае иммунитет матери не отторгает и не уничтожает эмбрион ребенка?
— Ну, на эти вопросы… Ты ведь специалист по иммунитету, — рассмеялся я, фальшиво так хихикнул. — А с позиций теории пластичного симбиоза? — ткнул пальцем я в «Антиномии» Скорика.
— С позиций теории симбиоза иммунитет должен действовать не огульно, а избирательно и включаться только против антигенов, несущих организму опасность и гибель.
Да, это место я, кажется, помню: «Совершенно очевидно, — писал профессор Скорик, — что иммунитет вопреки распространенному мнению — не столько механизм защиты и самосохранения, сколько резистентности[19], другими словами, переходя на житейский язык, коммуникабельности организма в перенаселенном ценозе. А отсюда уже не составит труда даже для школьника постулировать вывод о том, что иммунитет, опять-таки вопреки весьма распространенному мнению, должен действовать не огульно — против любого антигена, а строго целенаправленно и избирательно…» Понятно: Михаил опять цитировал Скорика.
13
Тяжелое заболевание, связанное с недостатком в пище белка животного происхождения, главным образом мяса и рыбы. Широко распространено в странах Африки и Латинской Америки.
17
М. Гашек — чешский биолог, открывший явление тканевой совместимости у цыплят-парабионтов, у которых в эмбриональном периоде хирургически объединяются кровеносные системы.