— Скажите, — спросил тот, — а в прошлом базировались в Кучумовке банды?
— Да.
— Тогда еще вопрос: ваш визави действительно похож на Волкодава?
— К сожалению, я того никогда не видел.
— Так. Последнее: вы привезли пистолет с собой?
— Да. Система «браунинг», выпуск 1912 года.
— Спасибо. Я думаю, что мы еще не раз встретимся с вами.
Трегубова, как зубная боль, мучило гостиничное заведение «Париж», владельцем которого был Евстигней Капустин. Там постоянно что-нибудь случалось. Вот и недавно в номерах произошел очередной скандал. Шулера-картежники обыграли приехавшего с Алдана приискателя. Завязалась драка, во время которой приискатель проломил графином голову одному,из шулеров. Вместо того, чтобы немедленно вызвать карету скорой помощи, владелец номеров приказал шулерам увезти раненого. Того под утро нашли мертвым в канаве, а шулеров и след простыл. Евстигней божился, что звонил в больницу, даже называл фамилию дежурного врача. Но горничная Катя утверждала, что Капустин на самом деле никуда не звонил, а велел шулерам и приискателю убираться восвояси.
Следовало бы давно привлечь Евстигнея к ответственности, но веских улик против него у милиции не было. А творилось в заведении черт знает что. Нэпманы устраивали тут попойки, свидания с любовницами, вершили аферы.
Перебирая справки и другие документы по злополучному заведению, Парфен Трегубов в который уж раз тяжело вздохнул. Вот докладная сотрудников розыска о тайном употреблении жильцами гостиничного заведения анаши. А вот письмо инженера-геолога о краже у него чемодана с образцами пород. Видимо, преступники решили, что в нем драгоценные камни. Один постоялец жаловался на то, что ему подселили в номер афериста... Вдруг на глаза Трегубову попало заявление жены владельца местной лесопилки о том, что ее муж устраивает в номерах Капустина встречи с Екатериной Савичевой и прокучивает с ней деньги. Женщина была обеспокоена тем, что, по слухам, Савичева была связана с уголовным миром. Это заявление было написано три месяца назад, и на нем стояла его, Трегубова, резолюция: «Не подтвердилось». Кто же это тогда вел расследование? Ах, да, Сергиенко, совсем молодой, сотрудник, направленный в милицию укомом комсомола. Поторопился, значит, он, Парфен, с резолюцией.
«Надо показать это Георгию», — подумал он.
Войдя к своему заместителю, Парфен положил перед Шатровым заявление жены владельца лесопилки.
— Вот, взгляни.
Георгий сначала бегло прочитал каракули не особенно грамотной женщины, потом еще раз, но уже медленнее. На лбу Шатрова собрались глубокие складки.
— Ну что? — спросил его Трегубов. — Ты обратил внимание на фразу о том, что Савичева связана с преступным миром?
— Обратил... Да попробуй докажи.
— А доказать, Георгий, надо. Тут все в узелок связалось. Я нутром чувствую, что дело Савичева непростое. У тебя есть толковые активисты?
— Найдем...
— У меня имеются некоторые соображения, как подкопаться под Капустина...
Глава четвертая
Петр Лисин приехал в Кучумовку под вечер. По улице гнали коров, щелкали бичи пастухов, слышались крики женщин. Возница, оглянувшись на седока, спросил:
— Дальше куда?
— К Ванюшину.
— Слушаюсь.
Дом Ванюшина стоял на пригорке, обособленно, скрытый густой гривой лесопосадок. Это была зажиточная усадьба, хозяин которой кроме земледельческих дел занимался извозом и содержал постоялый двор. Здесь обычно останавливался разный командированный люд.
Когда подкатили к воротам, во дворе раздался разноголосый лай собак.
— Эй, Евстафьич, открывай! — постучав кнутовищем по раме, окликнул хозяина возница.
К калитке вышел высокий седой старик.
— Кто такие будете? — строго спросил он.
— Из города, по пчелиному делу специалист, — объяснил возница. — Словом, ученый.
— Давай заводи, — распорядился Ванюшин, рассматривая из-под нависших бровей Лисина. — А вы проходьте в дом.
Взяв чемоданчик, Лисин пошел вслед за хозяином. Старик миновал веранду, потом просторные сенцы и остановился в прихожей.
— Раздевайтесь, сейчас самовар поставлю. Старухе неможется, а молодая ушла с сыном в церковь.
Через четверть часа Лисин сидел за столом, застланным узорчатой клеенкой, и пил со стариком крепко заваренный чай. Поставив лошадей, к ним присоединился возница.
— Как вас по батюшке? — прихлебывая из блюдца, спросил Ванюшин.
— Петр Митрофанович.
— Пасеки обследовать, значит, станете? С какой же целью?
— Чтобы установить, почему в последнее время снизился медосбор.
— Так это ясно, охладели люди за войну к хозяйству, ведут его спустя рукава. А пчеле нужно внимание, ох какое внимание!
— Да, пчела — капризное существо. Вы что — имеете пасеку?
— Какое там, — махнул рукой старик. — Пять ульев осталось.
— А было?
— Десятка три.
— Кто же у вас пчеловодством серьезно занимается?
— Да хозяев семь, не больше.
— Мне надо с ними познакомиться. Поможете?
— Чего ж. А что дальше?
— Совет дадим пчеловодам, продуктивных пчел поможем приобрести.
— Это хорошо. Пошлю внучонка, приглашу сюда мужиков.
— Пасеки-то далеко располагаются?
— Да все по заимкам. Самая дальняя у Фрола Антипина — тридцать верст отсюда.
— Дорога туда хорошая?
— Ничего, сухой проселок.
— Не шалят нынче у вас?
Старик как-то по-особому взглянул на Лисина.
— Опасаетесь?
— Известное дело.
— Меня не трогают, за других не скажу. Расскажите, товарищ хороший, какие нынче дела в мире творятся?
— Интересуетесь?
— Без свежих новостей задубеешь в глуши.
— Ладно, пока мужики соберутся, кое-что могу сообщить...
Пришло человек десять. Все это были по обличию зажиточные крестьяне. Свой разговор с Лисиным они сразу начали с жалоб на притеснения различных уполномоченных.
— Ездиют тут всякие, зорят хозяйства. Налоги на пасеки такие определили, что хоть уничтожай пчел.
— Я не представитель власти, — прервал их сетования Лисин. — Меня интересует другая сторона дела. Какие у вас перспективы для развития пчеловодства?
Мужики смекнули, что с ученым плакаться не резон, и быстро заговорили о сокровенных заботах, связанных с пасечным делом. Беседа продолжалась до позднего вечера. Договорились, что Лисин сначала побывает на местах, а потом уж примет нужные решения.
Рано утром Петр Митрофанович выехал на пасеку Фрола Антипина. Вез его туда сам хозяин, кряжистый шестидесятилетний старик, заросший до самых ушей смолевой бородой. Лисин заметил, как Фрол положил в телегу берданку, затрусив ее сеном.
— Ну, Петр Митрофанович, тронемся с богом, — сказал он Лисину, молодо вскакивая на ходок.
Дорогой они разговорились.
— Вот вы, Петр Митрофанович, интересуетесь, почему пасек стало мало. А где пчеле взяток брать? Клевера нынче сеют мало, луга чертополохом заросли. На чемерицу пчелы накинулись. А она ядовита. Болеют с нее пчелы, дохнут. Да и для людей такой мед вреден. Надо наперед природу в порядок привесть.
— Это верно, Фрол Сергеевич, — соглашался Лисин. — А что мешает этому?
— Да ничего, почитай, не мешает, лень наша вековая за спиной стоит. Крестьянству сейчас все права дают, только работай.
— Кто живет у вас на пасеке?
— Сын с женой, батраков не держим.
— Тяжеловато для двоих. Небось, скотина какая есть.
— Как не бывать, имеется. Две коровы, телка да лошадь.
День был жаркий, высоко в воздухе носились жаворонки, в придорожных кустах резвились воробьи, Дорогу то и дело перебегали суслики, заметив подводу, становились на задние лапки. К сердцу Петра подкралась непрошеная радость. Заметив на губах Лисина улыбку, Фрол сказал:
— Ишь как соскучился в своем городу по раздолью, словно дитя малое лыбишься. Вот гору перевалим, а там лошади отдых устроим, и сами вздремнем часок. Там с речки Быстрянки ветерком обдувает.
На привале Фрол снял с ходка мешок, не спеша развязал его. Выложил буханку ржаного хлеба, кусок сала, вяленое мясо, лук.