Впрочем, Правящие-то ведь тоже не дураки. Умные мерзавцы вроде Вентора или Котиса вполне могли догадаться… Недаром за ним все время следили…
Комбинезон лип к телу, по лицу струился пот. Тогда, весной, было холодно, можно было есть снег. Не то что теперь… Лор увидел впереди лужу и прибавил шагу. Подошел и остановился. Со дна, из серого ила, тянулись вверх мохнатые белые стебельки с черными бусинками на концах, они тихо шевелились, извивались, по воде шли пузыри. Лор бессильно опустился на землю. Пить поостерегся, только зачерпнул немножко воды ладонью и смочил лоб и губы. Он должен дойти, должен… На Земле о субпространстве еще только догадываются, а у него есть расчеты «коридора» и теория субпространственных переходов, созданная Владисом. Эх, жить бы Владису на Земле, а не на Астре… Погиб так нелепо — болотная змея укусила. Впрочем, в змее ли дело? То, что убило Владиса, захлестнуло целую планету, оно убивает самых лучших. «Мы пропадаем», — сказала Юртана.
Лор очнулся теплым и серым вечером в пустой светлой комнате с пестрым паласом на полу. Кроме него в комнате были двое: худощавый черноволосый молодой человек с бледным, нервным лицом и рослая рыжая девушка с раскосыми зелеными глазами — Владис и Юртана. Они сидели на подоконнике и вполголоса разговаривали. Лору врезалась в память эта картинка; уже потом, когда они погибли в этом чертовом лесу, в сознании часто всплывало: пустая комната и они, живые, сидят на подоконнике… От них Лор узнал, что находится он на Астре, а потом они посоветовали ему помалкивать, что прилетел из космоса, иначе он может плохо кончить. «Почему?» — спросил Лор. «Увидишь почему», — сказал Владис, и Лор, взглянув на него, подумал, что это, должно быть, человек смертельно усталый, сломанный. «Вам здесь плохо?» — спросил Лор.
«Мы сыты, — ответила Юртана. — И у нас есть все необходимое. Но мы пропадаем…»
На стене висела репродукция с офорта Гойи — спящий человек, кругом какая-то нечисть — и надпись готическим шрифтом: «Сон разума рождает чудовищ».
…Он смотрел в окно, и вдруг над улицей заклубился белый туман, а потом, из тумана стали появляться огромные черные рыбы, изъеденные червями, какие-то скользкие студнеобразные твари, кровянисто-белесые, полупрозрачные; воздух стал мутным и зеленым, тихо шевелились осклизлые водоросли, и выглядывало из них что-то серое, бесформенное, жуткое… Через минуту промчался по улице грузовик, и все пропало, остались только клубы белого пара.
Лор был потрясен, хотя его уже предупреждали о миражах. Чтобы рассеяться, он включил телевизор. Там выступал молодящийся старик, одетый в новый, с иголочки, черный костюм. Это был Армил, член Триумвирата Правящих.
— Астрогуманизм — вот наша вера! За старый, земной гуманизм пусть держится всякая гниль, а мы его отметем! Верно я говорю? — недобро сверкая глазами, спрашивал он.
У Лора мурашки по спине поползли, но тут экран потемнел, как болотная вода, — видимо, пропал ток.
За окном, приникая к земле, кричала мокрая трава.
Однажды посмотреть на Лора заявились здешние хозяева: Вентор, а с ним еще двое — Котис и Фарда. Все трое были в черных комбинезонах, при оружии. Вентор и Котис, вежливо поздоровавшись, прошли в комнату и сели; Фарда, здоровенный бритоголовый парень, что-то буркнул и остался стоять у порога, привалившись спиной к стенке. К нему стал ластиться пушистый белый кот — Фарда отпихнул его ногой.
Лор со скрытой настороженностью смотрел на пришедших: Вентор — плечистый, стройный, тонкие губы изломаны улыбкой, а глаза светлые, беспощадные, Котис — белобрысый, с блуждающей ухмылкой, но неожиданно умным, проницательным взглядом. Фарда казался полнейшим дубом. Лор ждал, что сейчас начнется что-то вроде допроса, однако вместо этого Вентор и Котис заговорили о большой облаве на оборотней, которая была недавно на севере. При этом они старались втянуть Лора в разговор, а он, чувствуя, что это опаснее любого допроса, отмалчивался. Потом появился Марк, тот самый врач, который лечил Лора весной. Заглянул в комнату и сразу же отпрянул, захлопнул дверь. Котис, пожав плечами, снисходительно усмехнулся. Внезапно в комнате заклубился белый пар, как в натопленной бане, — кот, ощерившись, зашипел — и из клубов появились ядовито-синие медузы с гибкими бледными щупальцами, какие-то черные нити, живые, извивающиеся, покрытые тонкими, как иглы, шипами, разбухшие мутные амёбы. Вся эта пакость плавала над головами, Лору было не по себе, но все делали вид, что ничего не замечают.
— Вам действуют на нервы миражи? — спросил Вентор, наблюдая за Лором с какой-то недоброй улыбкой.
— А вам — нет? — спросил Лор.
— Я к ним привык…
— Наше прошлое — наша святыня, — встрял вдруг в разговор Фарда. — Когда астрогуманизм рождался, всю дряблую гниль без разговоров ставили к стенке, не то что сейчас…
Должно быть, Лор смотрел на него с открытым ртом, потому что Вентор мягко спросил:
— Вы чем-то удивлены?
— Что вы, — поспешно проговорил Лор. — Я ничем не удивлен.
— Можно подумать, что вы никогда не видели миражей и не знаете, что такое астрогуманизм, — с издевкой, как показалось Лору, заметил Вентор.
Потом ухмыляющийся Котис заговорил о современном искусстве. Лор сказал, что его современное искусство не интересует. Тогда Котис заметил, что сначала Лор показался ему человеком, не лишенным духовных запросов. Вентор насмешливо улыбался.
В конце концов они ушли. Лор так и не понял, разоблачили его или нет. Может, они и так все знают, а сейчас просто развлекаются?
Вошла Юртана.
— По нему петля давно плачет, — сказала она. — Знаешь, сколько у него на совести?
— Ты про кого? — спросил Лор.
— Про Вентора… А в сущности все они друг друга стоят. Они подчинили себе всю нашу жизнь и беспощадно отсекают все, что им неугодно, в чем видят угрозу своей власти. Им все дозволено.
— И никто не сопротивляется?
— Некоторые пытаются… Только они долго не живут. Тут тебе не Земля, тут Астра…
Потом Лор узнал, что такое «астрогуманизм».
— Когда они захватили власть, они много убивали, — рассказывала Юртана. — Это надо было как-то оправдать, тогда и появился «астрогуманизм». Или «биологический гуманизм», но этим термином пользоваться не принято. Суть «учения» в том, что на Астре, дескать, сама враждебность природы диктует: выживать должны лишь лучшие — те, кто «полезней для общества». Сильные, умные, сумевшие приспособиться… — Юртана криво усмехнулась. — Они называли это «естественным отбором в условиях чуждого мира». И убивали всех «дряблых» — тех, кто сопротивлялся насилию, кто хотел жить по законам Земли. Ставили к стенке и без всяких причин — избавлялись от «лишних»: ведь запасы продовольствия и медикаментов были ограничены, это только сейчас более или менее наладилось… В общем, если отбросить всю демагогию, «лучшие» — это те, кто захватил и удерживает власть.
За окном колыхалась бесформенная водянисто-серая масса — не то чье-то ухмыляющееся рыло, не то медуза с рыхлыми, скользкими щупальцами. «Бежать надо, — подумал Лор. — Как они до этого докатились?»
Юртана показала ему наброски своей работы об астрогуманизме — крамольной работы, которая не увидит света. Теперь уже наверняка не увидит, потому что Юртану утащили оборотни.
…Это был «ледник»: глубокий овраг, на дне — затянутое толстым слоем льда озерцо. Скользкий зеленоватый лед не таял, посредине светлым оком глядела на Лора небольшая прорубь. По склонам оврага росла холодянка — безлистые кусты с мутными белыми ягодами, странно холодными на ощупь. Цепляясь за ветки, Лор спустился в овраг — за глоток воды он отдал бы сейчас все на свете. Вода в проруби была совсем прозрачная, а под водой мельтешили розовые пупырчатые щупальца… Лор отшатнулся. Вытащив револьвер, он дрожащими пальцами взвел курок и не целясь выстрелил в прорубь — щупальца замельтешили быстрее, а вода медленно окрасилась кровью.