— Роняет лес багряный свой убор, и страждут озими от бешеной забавы… — И отцу:
— Чудные слова выкопал в памяти. Светло душе от них.
Первую ночь, укладываясь вместе спать под елями, беглецы долго говорили, каждый о себе, о своем пережитом. Когда Сволин-отец уже проваливался в сон, Степан спросил его:
— Когда «оттуда» выбирался, какими думами жил ты, батя?
— Что думал? — позевывая, отозвался старик. — Проклял всех и себя — тоже. Ежели бы не закавыка одна, не лежал бы я теперя с тобой. Спи!
Ночью страшные кошмары терзали Степана, он кричал во сне что-то невнятное и страшное и сильно размахивал руками. Старик растряс его, велел подняться и постоять малость, оклематься от наваждения. Степан послушно поднялся. Потом долго сидел на лапнике и тер глаза. Вполголоса рассказывал:
— Опять немецкие танки утюжили нас в траншеях. Как и тогда. Пулеметы, сорокапятки — все в землю вдавили. Солдат на гусеницы наматывало… Наша артиллерия по позиции ударила. Танки горели, и мясом горелым пахло. Меня ведь тогда взрывной волной назад в траншею отбросило, и память совсем отшибло. Когда вместе с ранеными на машине везли в Воронеж, сказывали потом, все кричал да бежать порывался…
Вход в дезертирское убежище находился в полусотне шагов от места привала, где Сволины встретились после долгой разлуки. Но убежище это можно было обнаружить лишь в том случае, если окажешься в непосредственной близости с ним со стороны родника, продравшись через густые заросли шиповника среди каменистых осыпей. Он был надежно скрыт каменными глыбами так, что с любой стороны виделись лишь серые камни и кусты.
Но вход этот оказался настолько мал и тесен, что старик поначалу хотел было отказаться вползать в него за сыном. Но дальше, сразу за входом, лабиринт оказался довольно просторным и скоро уперся в толстую, обитую оцинкованным железом дверь, которая открывалась наружу со страшным скрежетом.
Когда отец и сын вошли внутрь, Степан запалил берестяной факел и отец остолбенел от изумления: так поразился увиденным. Со знанием дела сооруженное убежище хорошо сохранилось, являло собой просторное помещение этак человек на двадцать вместимостью. В углу пола большого отсека была оборудована колодина с проточной водой родника в полуметре от уровня пола.
— Тут тебе стирайся и мясо храни, — по-хозяйски смекнул Сволин-отец, рассматривая нехитрое устройство в полу подземелья. С великим любопытством старик совался из угла в угол, дивился на столь добротную работу, расхваливал усердие своих предшественников.
— Толково продумано, — соглашался с ним Степан. — Надолго строено, надежно. Все удобства предусмотрены.
Между делом старик размышлял: «Золото перепрячу до снега, перенесу его поближе к убежищу, чтобы всегда под рукой было». Вслух же сказал:
— Тут, Степа, царствие небесное можно сотворить. То бишь: наготуем дров, печь отремонтируем, запасемся продуктами, одежой. Лежанки добрые смастерим, стол, стулья…
Степан распахнул тяжелую, тоже обитую железом дверь внутри отсека, и факел в его руке осветил небольшое, но уютное помещение, посередине которого стоял почти истлевший от влаги когда-то грубо сколоченный из осиновых плах стол, по ту и другую стороны которого чернели деревянные лежанки. У противоположной стены — кирпичная печь с толстой, побуревшей от слоя ржавчины плитой с набором кружков посередине.
Когда осмотр подземелья был закончен и затворники выбрались на дневной свет, старик заметил:
— Начнем, Степа, с печурки и освещения. Кирпич, лампы и карасин — в первую голову. Этим и займешься. По округе тракторов тьма, сколь хошь бери карасину. К Кустову завернешь, обрисуешь ему всю обстановку нашу. С обещанным пусть поторопится. А я с платой не постою. Так ему и доложишь. Спроси, когда ждать его. Встренем на еланях под черемухами возле топографической вышки. Лучше пусть до солнышка выезжает. Кирпичей натаскаем из того же Оскола. Немного потребуется. Трубу наруже наростим дуплом старой березы. Мало ли кто натакается: ни дать, ни взять — пень дымится. Кому какое дело до пня!
— Я займусь лежанками, столом, вход переделаю. Хитрее можно смастерить, — словоохотливо продолжал высказывать свои соображения старик. — Дров много потребуется, сушить надо келью нашу. Во всем поспешать надо, Степа. Падут снега — голову не высунешь, охотники везде пойдут шнырять. Прямком до Крутояр тут рукой подать.
Это было сказано для Степана, сам же Дементий Сволин думал про себя: «Какие теперь охотники, когда все мужики на войне».
С обещанным грузом Кустов прибыл через неделю после посещения его Степаном, как и было обговорено с ним. Вдобавок ко всему он привез новенькое двуствольное ружье и шестнадцать начиненных патронов. Расчет получил с задатком и сразу смягчился душой, заюлил языком своим, засверкал масляными глазами. Принимая «рыжики», засмущался, как девица при посещении сватов. И топоры, и лопаты, и обещанную одежонку, и съестные припасы — всего привез лесник Кустов с избытком, всего расстарался в срок. Шубы и валенки еще обещал раздобыть до первого снега, и иконку.