— Завтра ветка должна арбайтен, — объявил пленным длинный, как спица, капитан инженерных войск. — Нет спать, нет есть. Арбайт!
Немцы уже подвезли рельсы и шпалы. Подгоняемые охранниками, пленные принялись вяло разбирать путь, видимо, исковерканный партизанским толом.
Коробова и Вадима фельдфебель из охраны поставил на подноску шпал. Шпалы были тяжеленные, и к вечеру Андрей Иванович совсем выдохся. Застучало в висках, сдавило сердце, и он, безвольно выпустив из рук шпалу, осел на землю. Сначала охранник этого не заметил, и Коробов успел немного отдышаться.
— Вставайте, Андрей Иванович, — зная повадки конвойных, заторопил обеспокоенный Вадим. — Я помогу вам.
— Сейчас, сейчас, — ответил Коробов, делая попытку встать на ноги, но было уже поздно. Конвоир стянул с плеча автомат и, словно нехотя, переваливаясь на коротеньких ногах, направился к ним. Немец имел четкую инструкцию на этот счет: «Уклоняющихся от работ на благо германского рейха — расстреливать без суда и следствия».
Глава 8
Чекисты обошли город вдоль и поперек, но безрезультатно. Однако Струнин не давал команды на прекращение поисков. Капитан был уверен, что рано или поздно визитера кто-нибудь узнает. И не ошибся.
«Милиционера» опознала худенькая близорукая телефонистка пятого почтового отделения.
— Очень похож на одного клиента, — сказала она, выбрав из пачки фотографий разных людей снимок Мылова.
Младший лейтенант госбезопасности Дымов сразу же позвонил Радомскому, и тот немедленно приехал в отделение вместе со Струниным. При виде озабоченных военных девушка заметно смутилась.
— Это очень важно, Клава, — назвав себя, сказал Струнин, внимательно разглядывая телефонистку. Он хотел удостовериться, что девушка ничего не выдумывает. — Объясните, пожалуйста, почему вы запомнили именно этого человека?
— Очень просто, он был недавно, с неделю, — сильно покраснев, ответила телефонистка. — Видный такой из себя, любезный: подарил мне кусок туалетного мыла. В обертке. И фамилия у него Мылов…
Капитан улыбнулся, и девушка повела себя посмелее.
— Ему требовалось срочно переговорить… Да, точно, с Нижнеуральском! — продолжала она. — А линия была занята. Поскольку этот человек был в милицейской форме и заявил, что у него дело государственной важности, я прервала предыдущий разговор и дала линию ему.
— Копия вызова у вас сохранилась? — поинтересовался капитан.
— Да, конечно, у нас строгий учет, — сказала она, торопливо доставая стопку квитанций. — Сейчас отыщу.
Учет, действительно, был надлежащий, и через несколько минут Струнин держал квитанцию на телефонный разговор с Нижнеуральском.
— Срочно установить, кому в Нижнеуральске принадлежит этот номер! — приказал капитан Дымову, а сам вновь обратился к телефонистке:
— Может быть, Клава, вы случайно слышали, о чем он говорил по телефону? На этот раз речь идет о деле действительно государственной важности, и нас интересует любая мелочь.
— Сейчас, сейчас, — заволновалась телефонистка, — одну секундочку. В этот день обещали грозу, и была плохая слышимость. А нам слышно, когда в кабине говорят громко. Он несколько раз повторил, что вышлет квитанцию заказным до востребования.
— На чье имя? — нетерпеливо спросил Радомский.
— Имя? — виновато переспросила она. — Имени я не слышала. Это все.
— Спасибо, Клава. — Струнин протянул ей руку. — Вы и так нам очень помогли.
Телефонистка недоверчиво на него посмотрела и опять вспыхнула от смущения.
Когда чекисты садились в машину, вернулся Дымов и доложил, что Мылов вызывал коммутатор Нижнеуральского металлургического комбината. Коммутатор имеет двести сорок внутренних номеров.
Струнин кивнул и велел шоферу трогать. Дымов остался в отделении оформить показания телефонистки.
Несколько минут они ехали молча. Над городом прошел короткий проливной дождь, и из-под колес «эмки» летели брызги. Струнин глядел на потоки воды, расползающиеся по ветровому стеклу, и думал о том, что ниточка, наконец, нашлась. Надо за нее только правильно потянуть…
— Чемодан был сдан «милиционером» в камеру хранения накануне визита к Шарикову, — не поворачивая головы, произнес капитан; он размышлял вслух. — И разговор с Нижнеуральском состоялся в тот же день. Следовательно, времени у нас почти не остается.