— Перун! Приди же, наконец! Не томи!
Туча сгустилась. Ее мглистую волнующуюся ткань с треском рвали хлесткие молнии. Одна из них — упругая и кривая, как ятаган, — сверкнула перед глазами Василя и вонзилась в землю. Хлынул синий ливень, В его косых секущих струях, похожих на струны арфы, в трубном грохоте грома Василь вновь услышал не хаос, а знакомую гармонию звуков…
— Василь прав! — воскликнула вскочившая на ноги Юнона. — Узнаю! Это музыка из оперы Вагнера!
Еще яростнее засвистел ливень. Туча клубилась, рвалась с грохотом и звоном. В ее разломах и промоинах сияли столбы солнечного света. А там мчались… Облака? У Василя пресеклось дыхание: там, поверх тучи, по ее холмам мчались кони с развевающимися золотыми гривами. А на конях небесные всадницы, махавшие молниями-мечами.
Юноши и девушки замерли, еще не веря своему великому счастью. Из оцепенения вывел чей-то ликующий крик:
— Братцы! Это валькирии!..
И тут началось нечто невообразимое. Выпускники хохотали, вопили «Ура!», кувыркались. Потом плясали, как малые дети, тянулись руками навстречу сизым струям ливня, глядели в мглистую тучу, в се сияющие разрывы и кричали:
— Валькирии! Валькирии! Возьмите нас!
И облачные девы-воительницы откликнулись. Ураганный ветер с гулом прокатился по равнине. Взметнувшиеся упругие вихри подхватили ребят и унесли в небесную высь. Не успел Василь опомниться, как уже сидел на облаке. Влажноватое и мягкое, оно клубилось, меняло форму и… Не облако это! Волшебный конь!
Конь мчался по туче и с треском высекал копытами гигантские искры-молнии. Впереди и по сторонам сквозь рвущиеся тучи и клочья тумана Василь видел своих товарищей на таких же чудо-рысаках. Подобно ему они лавировали в огненной паутине молний и тоже, наверно, слышали в грозе «Полет валькирий» Вагнера.
И вот одна из небесных всадниц уже рядом. Сняла шлем, и Василь увидел красивое лицо со смелым разлетом бровей. Темные волосы вились на ветру и вплетались в черную тучу.
— Я знаю тебя, ты Василь, — услышал юноша голос, слившийся с голосом бури.
— Верно! Но откуда знаешь?
— Я самая вещая из валькирий.
— Брунгильда! — воскликнул Василь. — Постой! Куда же ты?
Но валькирия, коснувшись рукой его куртки, умчалась в крутящуюся мглу. Василь взглянул на куртку и увидел огненный знак «Валькирии».
— Ура-а! — возликовал он.
Все ребята знали: знак этот связывает человека с космосом. Он станет разведчиком дальних миров! Василь скакал по туче, как по крыше мироздания, и в кричащей буре, в раскатах грома слышал грохот миров я звездных потоков, зовущий гул планет и пугающий рев черных дыр. Это было братание с грозными стихиями вселенной. И был опаляющий восторг, была захватывающая душу удаль, блаженство избранных.
А волшебный конь парил в небесах, временами спускался ниже туч, потом взмывал ввысь и снова снижался. Вдруг он коснулся копытами трав, вихрем пролетел по равнине и растаял.
Василь обнаружил, что стоит на холме рядом со своими товарищами. Вместе с ними он вглядывался в клокочущую черную мглу, освещенную взмахами молний, и звал небесных спутниц:
— Валькирии! Валькирии!
Но все было напрасно. Уже очистилось полнеба, и дождевые ручьи, засверкав на солнце, с шумом сбегали с холма. А туча, погромыхивая и вздрагивая огненными всполохами, уходила все дальше и дальше.
Неужели вместе с ней уходит самая сказочная пора жизни и останутся всего лишь вот эти знаки зрелости на груди? Но знаки удивительные: в овале — живое грозовое небо и упругая молния, извивы и изломы которой складывались в слово «Валькирии». Выпускники с затуманенными грустью глазами провожали тучу и махали руками:
— Прощайте, валькирии! Прощайте!
— Ребята! — воскликнул вдруг Нильс Ларсен и показал на девушек. — Нам нечего грустить. Валькирии не улетели и всегда будут с нами. Вот же они!
И Василь словно новыми глазами взглянул на своих спутниц. Разные эго были девушки: рослая гречанка Юнона и невысокая хрупкая кубинка Тереза, смуглая итальянка Сильвия и белокурая, никогда не загорающая Таня Мышкина. Ее присутствие здесь на миг заставило Василя усомниться: уж не допустила ли Сфера Разума промах? Застенчивая и тихая Таня Мышкина, которую он с детства привык называть Тихой Мышкой, — и вдруг в дружине покорителей космоса?.. Но, вглядевшись внимательней, Василь обнаружил в Танином лице что-то неожиданно твердое, что-то такое, что роднило и ее, и всех этих вчерашних школьниц с промелькнувшими в грозном небе девами-воительницами.
— А ведь верно, — сказал Василь. — Это наши амазонки. Валькирии космоса!
Девушки смеялись и в ответ называли своих спутников викингами звездных морей.
Тем временем туча, уползла за горизонт. За ней вдогонку неслись разрозненные хлопья облаков, похожих на стаю розовых птиц.
Ребята собрались было разлетаться по домам, но тут в небе проплыла еще одна небольшая, но грузная, перенасыщенная влагой тучка и обрушила шумные каскады воды. В лучах закатного солнца дождевые струи выглядели золотыми. Девушки запели и закружились в вальсе. Парни хохотали и прыгали по лужам, взметывая облака искрящихся брызг. За сияющей сеткой дождя девушки казались призрачными, сказочно нереальными. И парни, глядя в их сторону, кричали:
— Валькирии! Валькирии!
А в ответ сквозь клекот ливня слышали звонкие девичьи голоса:
— Викинги! Викинги!
«Где-то сейчас Аннабель Ли?» — вдруг подумал Василь. Вот бы она увидела его в эти минуты! Парень с грозовым знаком «Валькирии» уж вряд ли напомнил бы ей слабодушного Пера Гюнта…
Утром следующего дня валькирии и викинги — все семнадцать юношей и девушек — предстали перед приемной комиссией Академии Дальнего Космоса.
— Слышал уже о вас! Слышал! — с улыбкой сказал председатель комиссии. — И даже немножко видел в небе! Ну что ж, братья и сестры грозы, у нас нет оснований не верить Сфере Разума, а потому будете учиться у нас. В вашу группу включим еще четырех вполне достойных вас девушек с Марса и вот этих трех русских богатырей.
И председатель показал на трех статных парней. Василь чуточку позавидовал: на их куртках красовались совсем уж уникальные, никогда и никем не виданные отметины Сферы Разума — пахнущие степной вольницей знаки былинного богатыря Ильи Муромца.
Алексей Константинов
НОКТЮРН
О чем невозможно теоретизировать, о том следует рассказывать.
Смеркалось. Сырой непогожий четверг лениво погромыхивал отдаленной грозой. По просторной двухкомнатной квартире, не зажигая огня, бродил задумчивый, лет тридцати шести, худощавый блондин в щеголеватом темно-сером костюме и в мягких домашних тапочках на босу ногу. За незашторенным окном, дожидаясь конца недели, мерз темный город. В субботу теплый циклон разгонит водянистую муть, улицы расцветятся зонтиками ярмарочных павильонов, скверы и парки утратят дикость, а свободные от дел горожане потянутся на пляжи и к киоскам с газированной водой. По крайней мере, таков был безобидный хронопрогноз из последнего, дошедшего еще с полгода назад сообщения их десантного трансвременного модуля «ка-27/28 бт». Это в субботу. Мужчина взглянул на часы, сейчас без четверти девять, значит, через три пятнадцать, в четверг, закончится эпоха. Он тяжко вздохнул и продолжил прерванное было движение. Вот уже минут сорок, если не больше, как он слонялся по своей холостяцкой квартире в поисках запропавшего галстука. Того, голубого с отливом, очень неудобного, вечно давящего и уползающего набок. Галстук был своего рода данью традиции, надевался крайне редко и в исключительно ответственные моменты жизни своего хозяина. Сегодня как раз и случился такой вот момент — блондин собирался повеситься. Но вредный галстук упорно не желал найтись. Это очень смахивало на издевку, и мужчина слегка нервничал, заглянул даже в мусорное ведро: нет, конечно, откуда ему тут взяться? Озадаченно похмыкал и потащился назад в комнату раз на десятый потрошить платяной шкаф. Спальня уже давно стояла вверх дном, там делать нечего, а вот в шкафу, на полке с постельным бельем, кажется, он еще не смотрел.