Пращники уже стояли наизготовку. Вот они закрутили ремнями — и в следующую секунду центурион зарычал от восторга. Один из камней угодил в полупрозрачный лоб первой стрекозы, и, дав крен, она круто начала разворачиваться, чуть не столкнувшись со своей напарницей. Еще пара камней ударила ее вдогонку, заставив лопнуть одну из выпуклых глазниц. Чудовище, петляя, спешно набирало высоту. Зато вторая стрекоза успела зависнуть прямо над ними. В горле у центуриона запершило от взметнувшейся пыли. Он не слышал собственного голоса. Что-то там развернулось по краям бочкообразного туловища, и косые вспышки ударили вниз. На глазах центуриона обоих пращников и воинов, прикрывавших их щитами, единым смерчем разбросало по земле. Продырявленный щит гудящим колесом прокатился по двору и застрял между досками забора. Стрекоза тяжело разворачивалась, и, повторяя ее движение, по утоптанному грунту, по стенам дома вихрящимся плугом проходила смерть. Лишь краешком она коснулась изгороди, просевших от старости ворот, но и этого хватило — в воздух полетели древесные брызги.
Сжав зубы, центурион ждал, когда смерч накроет его. Но этого не произошло. Целый и невредимый, он лежал возле разбитых ворот и смотрел, как фонтанами вспухает земля, выворачиваясь свежим дерном наизнанку, как падают лучшие из его людей. В один короткий миг он внезапно осознал, что все кончено. Слишком неравными оказались силы. Одна единственная центурия не могла противостоять миру, облаченному в огонь и железо… Они выполнили все, как надо, и никто из богов не упрекнет их в недостаточном рвении.
— …Такова ситуация на данный момент. — Старший офицер замолчал и, видя, что генерал тоже молчит, добавил: — Думаю, все мы в одинаковой степени заинтересованы в скорейшей ликвидации нежелательных последствий…
— Ядерный взрыв? — остро взглянул на него генерал.
— Да. На этом же полигоне. Каскад обязательно вернется в точку своего рождения. Вандлер доказывает, что при всяком новом отражении каскад испытывает фазововременное смещение. Таким образом, пространственно приближаясь к полигону, каскад приближается к нам и по времени.
— Сколько в нашем распоряжении?
— В данном случае служба оповещения сработает лишь в самые последние минуты.
— Для инициирования взрыва — вполне достаточно, — генерал пристукнул ладонью по столу. — Труднее выбить разрешение президента на внеочередные испытания.
— Но другого выхода у нас нет.
— Знаю! Поэтому и даю добро. Вы уверены, что с импульсом после этого будет покончено?
— Не совсем так. Мы покончим с его содержимым, с материей, захваченной при первом ударе. Каскад же минует нашу временную точку и унесется в будущее, медленно затухая. Но он будет уже пуст. Пуст и безопасен.
— Хочется надеяться, — генерал качнул тяжелой головой.
Рев и грохот смешались воедино. С трудом центурион приподнялся с земли и с удивлением обнаружил, что сжимает в руках тот самый продырявленный щит. Искрами разорвались оба костра, и от этого разметанного пепла стало вдруг темно и душно. Дважды со страшной силой толкнуло в грудь. Задыхаясь, он уже не видел ни стрекоз, ни улицы. Все заволокло густым сажистым смрадом. Внезапно гигантская невидимая ладонь подхватила его, сдавила до хруста ребра и с лютой злобой швырнула на землю. Не успел он перевести дух, как га же рука, сжавшись в кулак, начала наносить по его телу удары. Как деревянный, трещащий от напряжения гвоздь, он уходил в рыхлую почву, стопами утрамбовывая вздрагивающий грунт. Удары смолкли, и тут же на смену им ворвался немыслимой мощи ветер. Растопырив руки, перхая от забившегося в нос и горло песка, центурион падал и снова поднимался, пытаясь удержаться, не дать бешеным порывам взметнуть себя в высоту. Щит вырвало из рук и унесло во тьму. Неожиданно посыпал дождь, быстро превратившийся в ливень, В считанные секунды воздух очистился от дымной клубящейся пыли. И так же стремительно, как и начался, ливень прекратился. Центурион раскрыл глаза и набрал в грудь колючего воздуха. Вокруг него, полузанесенные мокрым отяжелевшим пеплом, лежали легионеры. Исчезли стрекозы, исчезло селение. Не было даже земли. Ноги центуриона утопали все в том же жирном, чуть парящем от влаги пепле. Только сейчас вернувшимся слухом он различил доносящиеся до них громовые раскаты. Долину, края которой он не видел, наполнял светом раздувающийся факел исполинских размеров. Вздрагивая, долина кружилась в хороводе теней.
Вот оно когда все началось! Центурион наконец понял. Небо опять разверзлось, и их, погибающих от неведомого оружия, боги успели вырвать, чтобы перенести сюда, в главную цитадель ада… Огромного великана легче поразить прямо в сердце, и сердце это сейчас находилось перед ними. Где-то здесь Эреб вырвался из подземелья, полчищами разноликих титанов двинувшись на землю… Был день, и было темно. Выл ветер, но он не нес прохлады, не нес воздуха исстрадавшимся легким. И однако они снова должны были действовать! Краем глаза центурион видел, как его люди, те, кто уцелел, постепенно отходят, сметая с себя груды песка и пепла, поднимаются на ноги, стягиваясь в группу за его спиной. Он медленно поднял руку. Крика его все равно никто бы не услышал.
Внезапно земля далеко впереди вздыбилась, вздулась лиловым холмом и лопнула. Словно огромный кулак ударил и разорвал ее снизу, и в небо поползло бесформенное, обжигающее глаза и кожу.
Дракон! Прикрыв лицо ладонью, центурион расхохотался. Эреб выпускал против них самого сильного противника. Не зря погиб Фаст, исчез Клодий с отрядом, — они все-таки заставили пробудиться правителей черного царства. На них посылали Тифона! Подземного дракона, гидру дьявольских катакомб!
— Вперед! — взревел центурион.
Подхваченный ветром хрип унесся за спину. Его не услышали, но его поняли. Воины — несколько десятков оставшихся в живых — устремились за ним. А огромная безобразная голова вздымалась выше и выше, тесня зашевелившиеся тучи, и длинная темная шея все шла и шла из недр, шлейфом ссыпая с себя тлен подземелий. Голова дробилась на множество голов, меняла лики, постепенно сливаясь в единый, не имеющий зрачка глаз. И глаз этот накалялся, изливая на людей жар и ненависть Эреба. На какой-то миг центурион съежился, ощутив себя букашкой, брошенной в жерло вулкана. Но это сразу прошло. Тифон являл собой худший из всех вулканов — но за их спиной стояли боги! От опаляющего взгляда с клубящейся высоты у легионеров лопалась на руках, на лице кожа, брызгающая ручейками кровь тут же высыхала, образуя струпья. Чувствуя, что погибают, они перешли с шага на спотыкающийся бег. Дракон убивал их на расстоянии, не вступая в честную схватку. Успеть! Добраться, сохранив силы для последнего решающего боя…
В розовом тумане меркнущего зрения они налетели на вкопанные колья, увитые колючей проволокой, и, кашляя, принялись прорубать проход. Не слыша ничего, кроме собственного нечленораздельного крика, центурион перестал размышлять о чем-либо. Мысли ушли, обожженные взглядом дракона. Мозг раскалывался от вошедшей в него боли. Единственное, что помнил, — надо идти вперед, идти, не замедляя шага. Там впереди был враг, подмявший огненными стопами священную землю, и этот враг должен быть повержен. Он твердо знал это, и знание обязывало его быть первым. Боги вели его и, значит, вели весь отряд, остатки его центурии.
Проскочив проволочные заграждения, какое-то время они бежали по голой безжизненной земле. Слезящимися глазами центурион снова взглянул на дракона. Ему показалось, что источаемый Тифоном жар слабеет. Дракон оседал, втягивая шею, рев его заметно стихал. Снова колючая паутина!.. Яростно крутанув мечом, почти рыча, центурион продрался через нее и увидел ступени. Еще немного, и он полетел бы вниз. Под ногами распахнулась широкая воронка, и там внизу… Ему почудилось, что из дыма навстречу ему шагнули люди. Он вгляделся. Нет, то были не люди. Двуногие и двурукие твари походили на людей, но отличались безобразно большими глазами и растущими прямо из головы хоботками. Короткие вспышки плеснули из их рук, и что-то остро лопнуло в груди, центурион пошатнулся. Со стоном рухнул на ступени и покатился вниз Солоний. Центурион хотел крикнуть, но чуть не потерял сознание от накатившейся боли. И молча бросился вглубь воронкообразного тоннеля, прямо на бьющие в нею вспышки. Больше всего он боялся упасть, не успев добежать до этих хоботных тварей. Он был уверен, что они вступают в царство Эреба. Дракон не смог их остановить!..