— Я рассказывал мистеру Блейку и мистеру Ренфрю о ваших последних мучениях.
Кэкстон ждал. Он сразу же предположил, что это замечание относилось к его путешествию во времени из 1653 года н. э., и он уже собирался сказать что-нибудь, признающее это знание за само собой разумеющееся, когда его осенила обнадеживающая мысль: «Может, они не знают!»
И, если они не знали, он конечно же не собирался рассказывать им.
Блейк поднялся, подошел к нему и стоял, улыбаясь ему и упрекающе качая головой.
— Если исповедь полезна для души, Питер, вы никогда не узнаете этой пользы.
Он продолжал:
— Послушайте, друг мой, мы знаем основные факты.
Пораженный Кэкстон слушал, а Блейк продолжал со своим кратким отчетом о первом опыте Кэкстона с Дворцом Бессмертия, а потом об эпизоде из семнадцатого века и его последствиях. Затем он описал, как Ренфрю и он приземлились в одном из имений Ренфрю, на борт к ним поднялся какой-то Обладатель и убедил их не сообщать миру о возвращении путешественников во времени.
Он объяснил им тогда, что механические сенсоры засекли присутствие корабля из другого времени.
— Они не смогли, — добавил Блейк, — добраться до нас прежде, чем мы высадили вас, но им удалось преградить нам путь.
И, конечно, как только Ренфрю и он поняли, что даже спасательная шлюпка была достаточно велика, чтобы создать другой мир вероятности, в такой опасной близости к 1977 году, вот…
Здесь Блейк внезапно замолчал, а затем закончил:
— Питер, я должен сказать вам это. То, как вы предстали передо мной в отеле там, в 2476 году после всего того, что вы прошли, было шедевром обмана. Но вы можете прекратить все это, помните, что основная часть Обладателей — это добросердечные люди, так что здесь решение для всех нас.
Он повернулся к единственному Обладателю в комнате.
— Скажите ему, мистер Магольсон.
Магольсон медленно поднялся. Он опять улыбался.
— Да, Питер, вы выиграли. Позвольте мне так квалифицировать это: столько, сколько вы можете выиграть, что, мы надеемся и верим что сможем удовлетворить вас.
Он стремительно сделал ряд утверждений, прояснивших его слова: для Блейка и Ренфрю принятие во Дворец Бессмертия. Они оба, казалось, были того типа люди (хотя сами и не Обладатели), которые вполне подходили к требованиям, предъявляемым к новым членам.
— В конце концов в нашей работе, — сказал Магольсон, — мы бы нашли их и все равно внесли бы их в список. Так что мы были очень рады, что они прошли испытание, и теперь мы можем отплатить им за их сотрудничество. Теперь вы, Питер…
Оказалось для Кэкстона не могло быть всеобщего принятия «… по только что приведенным причинам».
Но ему будет разрешен периодический допуск, так чтобы он мог обращать назад свой возраст и сохранять себя вечно.
Магольсон продолжал:
— Вам понадобятся какие-то доказательства того, что все это честно.
Он обвел рукой в сторону большой комнаты.
— Что вы думаете об этом доме? — спросил он. Кэкстон не оглянулся, не шелохнулся. Что должно было произойти, он не имел ни малейшего понятия. Но он уже начал оправляться от удара и припоминать свою цель поиска этого дома. Все, что здесь происходит — что он надеялся выполнить — было абсолютно важно.
— Похоже на состоятельного человека, — сказал он ровным голосом.
— Это вход в этой эре во Дворец Бессмертия, — был ответ, — и здесь вы будете жить следующие несколько лет, пока войдете в курс дела.
Опять улыбка, но худое лицо высокого человека было странным образом напряжено.
— Как вы думаете? — спросил человек. Он закончил почти что извиняющимся голосом. — Это самое большее, что остальные Обладатели позволят мне для вас сделать, Питер.
Кэкстон увидел, что все трое озабоченно наблюдали за ним. Поразительно, что… «Значит, Ренфрю и Блейку было сказано, что я считаюсь одним из двадцати процентов мужчин этой половины века, являющихся параноиками», — подумал он. Он моментально почувствовал себя униженным от мысли, что они знают. Это придало ему силы сказать то, что он должен был.
— Я собственно не совсем понимаю это ограничение, — сказал он. Затем пояснил. — В одно из просветлений я посмотрел весь этот комплекс с вероятностями, и мой вопрос — почему вам не слить меня со взрослой версией четырнадцатилетнего Кэкстона, которую, как сказал Прайс, вы, Обладатели, найдете и отделите?
— Это еще не сделано.
Он мог бы удовлетвориться таким ответом. Если это правда, ему нечего боятся. Однако он понимал, что его порывало сказать им обо всем своем замысле по существу. И сразу же узнать, могли ли они остановить его.
Если могли, тогда ему лучше принять то, что они предлагали.
Вслух он упрямо сказал:
— Я не пойму, какая разница.
Магольсон сказал:
— Мы соединим вас, как только Клоден Джонс откроет способ прохождения в период до 1977 года. Не забывайте, что вам было четырнадцать — когда? До 1977, так?
— Все равно, — настаивал Кэкстон, — то, что с Питером Кэкстоном был контакт в каком-то будущем мы с вами можем и не знать. Но начиная со времени, предшествовавшему его четырнадцатилетию, он существует в своей собственной вероятности. Значит он где-то есть. Не так ли?
Магольсон улыбнулся своей мягкой улыбкой.
— Верно. Но, — он покачал головой, — это значит только, что где-то в будущем какой-то Обладатель знает, в каком мире вероятности находится Питер Кэкстон, и где это. Однако, — продолжал он, — здесь и сейчас не знает никто.
— Мы согласны, — сказал Магольсон, — что, весьма возможно, существуют все ваши потенциальные вероятности. Но мы не можем связаться с ними для вас.
И все равно это был недостаток понимания.
— Послушайте, — вяло сказал Кэкстон, — все это уже должно произойти. В какой-то вселенной бесконечных вероятностей они уже слились. Почему же этот полностью слившийся Питер Кэкстон где-то там, — он неопределенно махнул рукой на север, — не вернется сюда и не уберет мою паранойю?
Улыбка Магольсона вдруг стала мрачной.
— Да, — сказал он, — почему вы этого не сделали? Он не ждал, пока Кэкстон ответит, и серьезно продолжал.
— Ваш вопрос — это одна причина того, почему Клоден Джонс так упорствует в своих экспериментах. Он задал этот же самый вопрос.
— Это все, что вы можете сказать? — спросил Кэкстон.
— Я не могу придумать лучшего, — был ответ. Кэкстон больше ничего не говорил. Ему приходилось надеяться, что этот неучаствующий экспериментатор Джонс и добросердечные Обладатели действительно не смогли проанализировать то, что параноику казалось таким очевидным.
Он увидел, что Магольсон отвернулся от него к Ренфрю и Блейку.
— Хорошо, джентльмены, — сказал он. Они поднялись. Магольсон через плечо взглянул на Кэкстона.
— Я беру их во Дворец, — объяснил он. — Они вернутся через несколько дней. И с этого момента будут регулярно отправляться туда и возвращаться снова.
Из кармана он достал ключи и положил их на столик возле дверей.
— Это от входных дверей и от апартаментов западного крыла, — он показал жестом, — которые мы передали вам.
Кэкстон подошел к столу и взял ключи. Он уже подумал, что вход в это здание — это одно из тех предварительных условий подготовки, которые он должен полностью иметь под своим управлением. Затем он поднялся с ними троими на второй этаж в комнату, где одна стена была странно туманной. Сквозь туман была видна гигантская лестница. Он пожал руки своим друзьям и Магольсону и, глядя им вслед, когда они проходили сквозь туман вверх по лестнице, подумал: «Значит, они не знают о том, что случилось после 1653 года. Они не знают про Бастмана и меня там, в 9812».
Лениво, почти не соображая, он смотрел, как они трое прошли к огромным дверям Дворца Бессмертия, открыли одну из них и прошли внутрь. Когда они скрылись из вида, и когда за ними закрылась дверь, Кэкстон отвернулся и подумал: «Вот победа, которую они мне желают».