Дим вернул князю тяжелый, наполненный яростью взгляд.
— Я спас ваших детей с помощью своего дара. Кому я этим навредил? Ваш сын едва не остался без рук, так как его запястья почти до самой кости были перерезаны стальной проволокой, которой его привязали к дереву. Если бы не его хьярт, ускоривший регенерацию тканей, заражение крови, которое у него уже началось, было бы ничем не остановить. Разве это грех? Я несколько дней отпаивал их обоих настойками и мазал раны мазью, которые сделала одна целительница, владеющая сильным даром, возвращать к жизни даже от самих Врат Зелоса. Вы это называете дыханием Бездны? Кто более безумен и порочен? Те, кто забивает детей камнями, пытаясь очистить их от своей сути или те, кто пытается за нее бороться даже ценой собственной жизни? Вы уверены, князь, что ваш сын или дочь завтра не найдут свой конец на дне пропасти, в которую они прыгнут, решив испытать себя? Или не шагнут в костер, не думая о последствиях. Сколько раз они это уже проделывали?
Аввар медленно опустил глаза. Видимо, вопрос задел за наболевшее. Лейя тревожно посмотрела на своего избранника.
— Я не хочу менять ваш мир, — проговорил Димостэнис, — да и вряд ли у меня это получится. Я случайно столкнулся с вашими детьми. Если вы запретите, мы больше не увидимся. И все же мне кажется, что они достойны большего.
Он поднялся, отвесил учтивый поклон проявителю Фельсевера и покинул его дом. Идти в покои желания не было и Дим медленно шел по княжескому парку. Правильно ли он поступил, что вмешался в жизнь этих молодых людей? Пошел против законов государства, где был всего лишь гостем. Однако он все еще хорошо помнил и искусанные до крови губы, и обожженные, переломанные конечности, и злость, и безнадежность, когда ты не можешь взять то, что по праву должно принадлежать тебе. Ощущение полной никчемности и ничтожности.
И Бездна его забери, если он отступит от своих взглядов на жизнь.
Димостэнис сел на деревянные качели, слегка оттолкнувшись ногой от земли.
Он и так многого лишился, чтобы еще потерять самое ценное. Свою сущность.
— Вы не перестаете удивлять меня, — раздался позади него голос княжны Эйлин.
— Что затеял ссору с правителем Фельсевера, — усмехнулся Димостэнис, — и меня едва не выгнали отсюда?
— Позволите мне присесть рядом? — улыбнулась женщина.
Дим учтиво указал рукой на место рядом с собой.
— Я знаю Аввара уже довольно давно, — произнесла Кари. — Его тяжело заставить переменить свое мнение, если он принял решение.
— Князь пользуется даром, но пытается всех переубедить в обратном. Зачем?
— Как думаете вы?
Димостэнис немного помолчал. Он уже не раз пытался найти ответ на этот вопрос.
— Каждому правителю необходимо доказывать свое превосходство над остальными, чтобы удержать свою власть. Если у тебя этого нет, то надо создать условия, чтобы непременно было.
— Разве в империи правители не делают того же?
Иланди прикусил нижнюю губу. Ее высочество настроена сегодня повоевать.
— А в Мюрджене?
Ее брови иронично приподнялись.
— В чем же мое отличие? Я обычная смертная. У меня нет даже способностей, какие имеют большинство моих подданных.
— Если бы это было так, вряд ли род Эйлин столько аров оставался правящим.
Княжна положила ладонь на его руку. С таким невинным выражением на лице, как будто он разрешал ей делать это.
— Лэрд Эардоре рассказывал вам о происхождении наших семей?
— Да.
— Дом Эйлин долгие ары пытался возродить истинное наследие нашего великого предка. Вы понимаете, о чем я?
— О серебряной ауре?
Кари кивнула.
— Нам казалось, что мы делали все, как велел он. И все же ошиблись.
— Его светлость сказал мне, что он, чтобы усилить способности своих потомков, создал семью с женщиной, рожденной от смешанного союза. Правда, так и не объяснил, что он имел в виду.
— Эардоре консерваторы и ортодоксы. Они чуть ли не единственные, кто никогда не смешивал свою кровь с неодаренными. Олгин поступился своими правилами. Его сын Янаур — сильный одаренный, владеющий всеми четырьмя стихиями, к тому же проводник, что, впрочем, неизбежно при смешанном союзе. Однако то чего так хотел добиться его отец, ради чего сломал устои своей семьи, не случилось. В его крови тоже нет серебра.
Димостэнис нахмурился.
— Что значит, неизбежно при смешанном союзе. Умение проводить энергии как-то зависит от того, кто твои родители?
Кари бросила на него недоуменный, слегка раздраженный взгляд. Словно обвиняла в том, что в такой ответственный момент он отвлекается на столь несущественное.
— У двух одаренных не может быть потомков, обладающих даром проводника. Это только в крови обычных людей. Они не могут этим пользоваться сами, но умеют передавать.
Димостэнис замер, пытаясь осознать, что только что услышал.
— Но ведь импер…
Он оборвал себя. Вряд ли княжне Мюрджена стоило знать, что Аурино — проводник. Он сам открыл для него эту грань дара и в последнюю их встречу ясно видел, что император осознанно и умело этим пользуется.
— Вы уверены?
Кари горько улыбнулась.
— Вы не представляете сколь высокую цену, род Эйлин заплатил за эту уверенность.
Игры в искренность сыграли с ее высочеством не самую лучшую шутку. Она явно прибывала в расстроенных чувствах и замешательстве. Пальцы княжны сжали его руку.
— Еще вчера мне казалось, что вы сильно изменились. Вы перестали быть похожи на того человека, которого я в первые увидела в центральном парке Антаклии. Того благородного сэя, привыкшего на все смотреть сквозь призму величия своего дара. Надменного, снисходительного, уверенного лишь в своей правоте.
Дим скривил губы. Зачем она говорит ему это?
Ее ладонь поднялась вверх по его предплечью, остановилась слегка поглаживая.
— Я ошиблась. Это все осталось в ваших глазах. И от этого вы не стали менее непредсказуемым. И… притягательным.
Пальцы скользнули вверх по плечу, по шее, задержались на щеке.
— Может, просто надо чаще смотреть людям в глаза? — Дим взял ее руку и прикоснулся губами к кончикам пальцев. — Спокойной ночи, Кари.
Иланди пересек парк и скрылся в доме.
Глава 12
Стук в дверь стал ознаменованием начала нового дня. Дим открыл глаза — за окном едва-едва обозначился рассвет.
— Доброго утра, — на пороге, опустив глаза, стоял Рамир.
Димостэнис едва заметно улыбнулся и пропустил раннего гостя в комнату.
— Я хочу попросить прощения за своего отца и за наше с Ланой поведение.
— Тебе не за что извиняться. Правитель Фельсевера имеет право негодовать на того, кто нарушает законы его страны.
— Наша встреча на той поляне не была случайностью, — понуро произнес юноша.
Дим удивленно приподнял брови.
— Вот как?
— Мы знали кто ты и следили за тобой. Мы думали, — Рамир прервался, подбирая слова.
— Думали, что раз я имперец, то с радостью начну попирать ваши правила и разрушать сложившиеся устои? — безжалостно уточнил Дим.
— Что поможешь нам, так как не знаком с нашими представлениями о жизни.
— Может стоило просто попросить, — язвительно бросил Иланди.
— Ты бы согласился? — вскинул голову юноша.
— Вряд ли.
— Вот видишь! — как за спасительную соломинку вцепился в его ответ Рамир. — Мы видели, как ты поехал в деревню и знали, что твой путь будет лежать через ту поляну и ждали тебя, тренировались в плетениях, которые мы умели делать. Потом пришли эти люди. Дальше ты все знаешь сам.
Димостэнис молчал.
— Я понимаю, — наследный принц Фельсевера поднял на него глаза, — что нельзя обманом заставлять людей делать то, к чему они не готовы или просто не хотят. Поэтому прошу у тебя прощения.
— Прощаю — сухо произнес Дим.
Рамир уныло повесил голову.
— За эти несколько дней ты изменил нашу с Ланой жизнь. С тобой вдруг все стало по-другому. У меня появился даже не друг — старший брат. Все понимающий и поддерживающий. Я бы хотел, чтобы все так оставалось и дальше.