Менкель проехал по улице туда и обратно. Взад и вперед. Раз десять или даже больше. Наконец одни ворота открылись. В них показался старик с курительной трубкой. «Незажженная», — отметил про себя Менкель. Он проехал дальше. Развернулся. Старик продолжал стоять в воротах, потягивая бездымную трубку.
— Добрый день!
Старик кивнул и приветственно махнул трубкой. Менкель заметил, что на мундштук была надета резина от пивной пробки. «У него нет зубов, — подумал Менкель. — Он меня поджидал. С ним можно потолковать. Как ему лучше сказать? Я защищаю вас от злодеев, а вы за это кормите мою собаку?» Старик не торопился начинать разговор. Он молча разглядывал человека, собаку и велосипед.
— Здесь у вас как будто все спокойно.
Старик поднял брови. Что, мол, еще скажешь?
— У вас всегда так было?
Старик опустил брови.
— А что, собственно, у нас должно быть?
Менкель сошел с велосипеда, погладил Бима и приблизился к старику.
— Хочешь что-нибудь конфисковать? — медленно проговорил старик. У него и впрямь не было зубов.
— Я? Нет! С чего вы взяли?
— Что-то вынюхиваешь? Иди тогда к тем, кто имеет, или к тем, кто получает. Там можно и увидеть, и услышать.
Менкель не стал изображать глубокомысленного понимания. Старик смахивал на сектанта-проповедника. Свидетели Иеговы, или как там их еще.
— Я вас не понимаю.
— Люди с повязками всегда что-нибудь конфискуют. И раньше, и сейчас. Там, где нечего взять, они шпионят.
— Нечего взять? Так ли это?
Старик снова принялся его разглядывать своими цепкими глазами. Наверняка он был здесь старожилом и не хотел быть причисленным ни к имущим, ни к беднякам. Менкель решил довериться старику, растолковать ему теорию своего шефа. Сказать, что присматривается, нет ли где в нем нужды, и так далее.
— Значит, ты не учился на полицейского?
Менкель покачал головой.
— Странная полиция, — сказал старик, — не знает даже, когда лиса таскает кур.
Менкель вопросительно посмотрел на старика.
— Так когда же лиса таскает кур?
Старик покачал головой:
— Конечно, не среди бела дня и не с рынка.
Проговорив это, он захлопнул за собой ворота. А Менкель не решился постучаться. Правильно ли он сделал?
Когда же лиса таскает кур? И что все это значит?
Менкель снова направился к холму. Как быстро человек привыкает к определенному месту! Он прилег и задумался. Бим сразу же уснул. Почему собаки так много спят? Менкель припоминал разговор со стариком. Тот, не желая сказать прямо, делал намеки. Следовало ли принимать их всерьез? Странная деревня. Снова как будто все вымерло. В каком-то кинофильме он видел деревню призраков. Там люди впали в сон, из которого они уже не могли выйти. Виной тому была муха. Дело происходило в Африке. Может, какой-нибудь солдат африканского экспедиционного корпуса затащил сюда подобное насекомое?
Менкель прогнал эту мысль. Не зная точно, в чем дело, можно бог знает что напридумывать. Но что ему еще оставалось, как только не фантазировать! Он не был знаком с деревенской жизнью. Но считал, что место крестьянина в поле. Однако его там не было. Мысль о том, что тот, возможно, остался лежать на поле брани, постепенно дополнилась выводом о том, что крестьянин, переживший военную грозу на своем дворе, должно быть, крестьянин особого рода.
Итак, к какому выводу можно прийти? Менкель продолжал размышлять, не давая мысли уклониться в сторону. И тут первое, что напрашивалось, было заключение, что хороший хозяин к этому времени уже, наверное, закончил свои дневные труды. Значит, сейчас лежит себе, сытый, на боку? Как и Менкель. С той лишь разницей, что Менкеля сытым нельзя было назвать.
А почему бы ему с Бимом не заявиться запросто к старику? Тогда по его реакции он уж как-нибудь поймет, если что-то нечисто. В прошлый раз старик хотел отделаться от него. Иди, мол, своей дорогой! У нас у самих ничего нет, еле сводим концы с концами!
Менкель сжал кулаки. Наконец-то он нашел слово, которое искал, — «крестьянская хитрость». «Значит, ты не учился на полицейского?» И он простодушно ответил: «Нет».
Конечно же, они занимаются спекуляцией. Шеф был прав. Где еще горожане могли отоварить свои деньги? И откуда брались мясо, масло, яйца, сало, мука, если не из деревни? Крупные барыги занимались лишь тем, что устанавливали связи от населенного пункта А в город Б, из Б в А.
Они знали людей, у которых имеются транспортные средства. Так это и есть «лисы»?
А простые люди, страдающие от голода, так называемые мешочники, меняющие свое постельное белье на картошку или бродящие с детьми босиком по полям и собирающие колоски, — их разве можно считать «лисами»? Они ведь не получали кур. В лучшем случае — дюжину яиц за обручальное кольцо отца, не вернувшегося с войны.