Менкель несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. Он вспомнил любимую пословицу матери: на бога надейся, сам не плошай. У Готфрида защипало в глазах.
Бандит остановился и оперся о ствол карабина. Он излучал холодное спокойствие, от которого веяло жутью. Он порылся в карманах брюк, и Менкелю пришлось наблюдать, как он сделал самокрутку и зажег ее.
— Привяжи своего щенка к кусту и выходи.
Он произнес это не очень громко. Ему вовсе не нужно было взбадривать себя криком. Бим коротко тявкнул. Менкель улыбнулся. И у Бима, когда он лаял, тоже были разные оттенки. На этот раз лай выразил презрение. Так, по крайней мере, его истолковал Менкель. И он решительно крикнул противнику:
— Брось оружие, подними руки и иди сюда!
Парень захохотал громко и насмешливо и хлопнул себя по поясу, наверно, чтобы напомнить, что у него есть чем зарядить карабин.
— Глянь-ка, Бим! У этого типа полно пороху и свинца. Достаточно для нас двоих. Мы не должны считать его глупее себя. Ему куда легче, чем нам. Не спеши, Бим. Иначе мы оба покойники.
Бим лизнул его в ухо и энергично помахал хвостом.
— Ты лучше гляди в оба, поганец ты этакий. Сейчас не время лизаться и тискаться.
— Кончай болтовню! Сдавайтесь!
— Слышишь, Бим? Это он к тебе обращается. Считает тебя полноправным противником. Так что уж не подведи меня. Если б мне только знать, как ты себя поведешь, когда я тебя спущу на него! Вдруг он рявкнет на тебя тем словом, которое ты знаешь?
Менкель говорил шепотом. Не хватало еще, чтобы этот тип узнал, что он не уверен в своей собаке.
— Что вы сделали со стариком?
Менкелю казалось, что надо энергичнее атаковать противника, если уж не оружием, то по крайней мере словом.
— То же самое, что я сделаю с тобой, когда доберусь до тебя.
Он вскинул карабин и выстрелил в кусты.
Бим залаял. Шерсть у него на спине стала дыбом. Увидев это, Менкель почувствовал облегчение.
— Бросьте оружие! С вами говорит полиция! — крикнул Менкель, зная, конечно, что его требование смехотворно. Но может быть, ему удастся разозлить противника и вызвать на необдуманный шаг…
— Полиция не прячется по кустам. Выйди и покажи удостоверение.
Но что это? Не обманывают ли Менкеля глаза? Расстояние между ним и бандитом сократилось до семидесяти — шестидесяти шагов. Хотя вроде бы последний все время стоял неподвижно, как статуя. «Он обманывает тебя, Менкель! Он все время приближается, сантиметр за сантиметром, при этом не двигаясь туловищем, не двигая оружия. Да, этот малый знает свое дело!»
И тут Менкелю пришла в голову идея, которая показалась ему столь гениальной, что он, прежде чем ее осуществить, ласково взъерошил Биму шерсть на груди.
И вообще, близость Бима придавала ему силу, позволяла сохранять спокойствие, необходимое для того, чтобы думать, защищала его от собственного страха.
— Не приближайтесь ни на шаг! Стойте там, где стоите! Я все замечаю!
Менкель отказался от пошлого и доверительного «ты». Нечего ставить себя на одну доску с хладнокровным убийцей и мародером.
В ответ бандит лишь глумливо рассмеялся.
— Если подойдете ближе, я спущу собаку! — крикнул Менкель. — Если же будете стоять на месте, я передам вас полевому патрулю. (Это название он просто-напросто выдумал.) Естественно, целым и невредимым! (Менкель уже проявлял милость победителя.) Вы предстанете перед законным судом. Времена самосуда и права сильного кончились. Стойте на месте, или вы думаете, у собаки нет зубов?
Менкель ущипнул Бима в бок. Тот заскулил.
Бандит зашелся в смехе и начал приближаться, держа карабин в левой руке. Внезапно он выстрелил. Оказывается, в правой руке у него был пистолет. Расстояние сократилось до сорока шагов.
— Стреляйте, стреляйте! Когда у вас кончатся патроны, я вас арестую.
Бандит в самом деле расстрелял целую обойму. Затем достал из кармана новую и демонстративно загнал ее в рукоятку пистолета. Менкель видел это и слышал лязг, вдвойне отвратительный для того, на кого смотрит дуло оружия.
— Вы, две вонючие крысы! — крикнул бандит.
И Менкель почувствовал, как тот возбуждается. Вероятно, и сам он осознал это, так как остановился.
— Вот и молодец! — насмешливо сказал Менкель. — Осторожность — мать благоразумия!
Возникла пауза. Каждый размышлял, обдумывал, как обезвредить врага, не рискуя головой.