— А вернувшись — ни разу не покидал своей резиденции.
— До того, как нанёс визит Зимнему Лорду с помощью портала.
— После чего вернулся в Прагу и, как утверждают наши агенты, с тех пор безвылазно сидит у себя в замке.
— Пока на границе барселонского и парижского ковена ведутся агрессивные боевые действия.
— И Рауль Норрентьяни с Вольфом Дройлем покинули Нью-Йорк в неизвестном направлении. Следом за ними город оставил один из виконтов.
Пауза. Короткая пауза.
— Наши бывшие союзники начали какую-то игру.
— Это говорит только об одном.
— Только об одном.
Слишком много совпадений, чтобы списать их на случай. И важно здесь не столько то, что происходит, сколько то — с кем.
… Тени, пристально следящие за разговором, заплясали быстрее. Радуясь, предвкушая развязку, ожидая новой тайны, с лихвой окупящей их долгое ожидание и их терпеливое внимание.
И не ошиблись.
— Они напали на след.
— Мы пойдём за ними. С свободниками придётся повременить.
В ответ Ксаис, нарушив наконец свою каменную неподвижность, медленно наклонил голову.
Братья Тсарес, Верховные Жрецы Змеиного Культа, приняли решение.
Стены — с виду выполненные из простого гранита, но чья гладкость была сравнима со стеклом — сходились в своде высоко вверху. Голубоватая дымка, обосновавшись под ним, освещала зал неверным мерцанием. Белоснежный бортик сиял на антрацитово-чёрном камне пола, создававшем иллюзию бесконечной бездны под ногами. И спокойны были воды за барьером, лишь изредка нарушая тишину негромкими всплесками.
Пруд Тёмных Знамений не горевал об ушедшем хозяине и не собирался потакать новым. Он ничего не хотел сообщить — и потому молчал.
… но на сей раз сюда пришли те, кто знал, как заставить его говорить.
Портал открыл фон Вайн, и он же первым оказался в зале. Следующим — Вольф. Рауль прошёл сквозь врата последним, зато осмотрелся и сделал выводы об устройстве зала раньше спутников:
— Интересный контраст. Стихии Воды и Земли; Иллюзии, миражи… — он помолчал, и потом задумчиво добавил: — ещё Воздух, пожалуй.
— Огонь и Смерть, — отозвался князь. — В бортике пламя, которое умертвили… и одновременно оно живо. Кто бы это ни сделал — он был великим магом.
— Здесь собрано всё, — голос Вольфа прозвучал приглушённо, без обычной твёрдости. — Тень под нашими ногами, давно потерянное колдовство… Мысль, направляющая волны, и Дух, дающий им жизнь.
— Да, вы оба правы, — лорд вгляделся. — Лишь Кровь осталась в стороне.
— Почему же, — возразил фон Вайн. — Кровь — это мы.
— Верно, — пробасил Вольф.
Рауль, поразмыслив, просто кивнул. И, первым стряхнув с себя очарование древнего артефакта, созданного кем-то из великих — может быть, даже самим Ардестом, — сказал:
— Итак, герр Эрик, что вы намереваетесь делать?
Князь оторвал задумчивый взгляд от Пруда и, прямо посмотрев в глаза лорду, твёрдо произнёс:
— Делать буду не я, а мы. Давайте отбросим экивоки и честно признаемся друг другу, что наш союз всё ещё непрочен, хоть и скреплён кровью. Вы поверили мне больше, чем когда-либо, но… — он повёл рукой, — недостаточно для достижения нашей цели, — его голос стал жестче: — Я предлагаю ментальную цепь.
— Согласен, — Рауль ответил не раздумывая. Князь предложил куда больше, чем он смел надеяться.
— В таком случае, — тот повернулся к Вольфу и сделал побудительный жест, — не мог бы ты…
— Конечно, князь, — шериф спокойно кивнул, и лорд тут же почувствовал возводимые им чары.
— И ещё одно… — пробормотал пражский владыка и коротко, без замаха бросил в центр водоёма небольшой тёмный кристалл. Талисман, созданный им в Сиднее.
Рауль улыбнулся своим мыслям, а его ученик, занятый колдовством, просто не обратил внимания на поступок князя.
Ментальная цепь, крайне редко используемое умение, позволяла объединить разумы нескольких вампиров в плотном контакте — куда более плотном, нежели протянутый Резонанс. Соединение близкое к считыванию, на самой грани прямого вторжения в мысли. Нелюбимое большинством, сложное в применении, требующее высокого уровня концентрации и самоконтроля… По-настоящему доступное лишь Старейшинам, хотя чары не отличались сложностью; а Старейшины редко… вернее, никогда не доверяли друг другу настолько, чтобы даже ближайших сторонников пускать так глубоко в свой разум.