Утро – день 183-х суток. Река — пустыня
После рассвета стало видно, что между огородами драконов появились пустые промежутки, в которых берег более ровный, зелёная полоса резко сужается, и трава на ней растет отдельными кустиками, загрубевшими и гораздо сильнее напоминающими пустынную растительность. Древесные породы по берегам теперь не радуют разнообразием, точнее говоря, остался всего один, фигофиниковый вид. Когда взошло солнце и крылатые огородники вылезли греться, предположение подтвердилось — их плотность сильно снизилась. Впрочем, других животных тоже стало намного меньше, и теперь они встречались только одиночками или совсем небольшими группами. Ладно по берегам, но мне начало казаться, что даже большая часть рыбы пропала из реки. И так не радужное настроение испортились окончательно. А ещё Рысь ночью сильно раскапризничалось, успокоить её не удалось до самого утра. Соответственно поспать — тоже не получилось. Наверняка дочь опять съела что-то несъедобное, а теперь живот болит. Вот и сейчас, вместо того, чтобы играть или спать, дерется, кусается и кричит. Поняв, что если капризы продолжатся, то у меня окончательно кончится терпение и могу сорваться, я запихала дочь в корзину и завязала крышку. Сколько, в конце концов, драться можно? Даже если чувствуешь себя плохо, то нельзя вымещать раздражение на всех окружающих. У меня уже всё тело в царапинах. Оказавшись взаперти, дочь ещё немного повозмущалась и неожиданно затихла. Осторожно заглянув в корзину, я с облегчением выдохнула — вроде бы Рысь успокоилась и задремала. Дочь свернулась калачиком, так что лицо не удалось разглядеть, но, по крайней мере, поза естественная и дыхание ровное. Значит, мне тоже можно хоть немного отдохнуть и перекусить. И напиться. Подойдя к краю плота, зачерпнула ладонью воды. — Как всегда, — не замедлил отпустить язвительную шпильку зеленокожий. — Пьем оттуда, куда писаем, снова писаем и оттуда же пьем. Несмотря на справедливость (в некотором роде) его замечания (ну куда ещё ходить в туалет с плота, как не в воду?), на сей раз оно вызвало у меня приступ гнева. — Сам точно так же делаешь! — раздражённо прошипела я. — Ага, — ехидно сказал Росс. — А ведь мы туда ещё и какаем... — Ты вообще помолчать можешь?! — Если бы не мог, ты бы уже давно это поняла, — не менее злорадно просвятил он меня. — Да чтоб ты!.. — не договорив, я схватила корзину с запасом фруктов и залезла к себе. Вот гад! Только и умеет, что издеваться. Вы — это, мы — то!.. Думать должен, прежде чем говорить. Зараза зелёная! Неожиданно закричала Рысь, и почти сразу же у меня в голове как будто что-то взорвалось, все органы чувств на мгновение отказали, и навалился страх, тягучий, беспросветный. Мир потерял пестроту красок, превратившись в мутную, чёрно-белую картину. Уши заложило и послышался тихий гул, как будто исходящий откуда-то снизу. Пришло прозрение, что мы плывём туда, куда нельзя. Ни в коем случае. Там, впереди — смерть. И она с каждой минутой приближается. Решив, что надо срочно предупредить остальных, я спрыгнула вниз. — Народ... — но не договорив, замерла, когда ко мне повернулся Илья. Точнее, бывший Илья, а теперь мертвец, вздувшийся отвратительными пузырями с белесым содержимым, с гнилыми зубами и явным запахом разложения. — Пантера, что случилось? — неразборчиво прогудела другая зомби, протягивая ко мне сочащиеся гнилью руки. Я отшатнулась. Они все мертвы. И не мертвы. Все стали зомби. Хотя нет, вон Росс ещё жив, хотя и истекает кровью прямо через поры на коже. Но всё равно, предупреждать — поздно. Ужас придал сил и, проскочив мимо ходячих мертвецов, я рванула к Диме. Опоздала. Мальчик похудел и сморщился, превратившись из нормального ребёнка в карикатурное подобие мумии. Стрелой взлетев наверх, схватила корзину с ещё живой Рысью и бросилась в воду. Страх гнал прочь от опасности. Как можно быстрее и дальше. Я будто кожей чувствовала, откуда исходит та злая сила, которая убила посвящённых. Сзади донёсся многоголосый разочарованный вой неживых, лишившихся добычи. От спешки несколько раз споткнулась, пока выбиралась на берег и, зажав корзину в зубах, на четвереньках (так быстрее и удобнее) побежала прочь. Всё тело горело, как в огне, в ушах звенело, и ужас кружил голову. Прошло немало времени прежде, чем ощущение опасности схлынуло, но я продолжала бежать, чтобы как можно дальше уйти от её источника и, только когда кончились силы, в болезненном забытьи рухнула на жаркий песок. Приходила в себя медленно. Ресницы слиплись от засохшей крови, спину жгло палящее пустынное солнце. Поплевав на ладонь, немного размочила засохшую кровь, ровно настолько, чтобы удалось открыть глаза. Их начало саднить, побежали слезы, но зато они помогли промыть роговицу и вернули возможность видеть, пусть и не так чётко, как прежде. Оглядевшись и убедившись, что непосредственной опасности нет, проверила Рысь. Живая, обкакавшаяся, заляпанная в засохшей крови, судя по всему натёкшей из глаз, носа и ушей. Из них всё ещё продолжала тонкими ручейками бежать влага, но теперь бесцветная. Дочь даже не плачет, а только тихонько поскуливает. Я взяла Рысь на руки, и она вцепилась в меня всеми четырьмя, прижимаясь и мелко дрожа. А я дала волю своим чувствам и разрыдалась. За что? Все, кому доверяла, все — кого любила. Игорь — воплощённая мечта любой женщины, замечательный друг и душа компании. Заботливый, неунывающий, спокойный и такой добрый. Друзья. Дима. Это неправильно! Так не должно было случиться! Выплакавшись, немного успокоилась и попробовала рассуждать здраво, по крайней мере, настолько, насколько вообще возможно в данных обстоятельствах. Голова работала плохо. Сейчас главное — укрыться от обжигающих солнечных лучей. Выбросив испорченную подстилку из корзинки, я надела её как безразмерную шляпу. Жутко неудобно, приходится всё время придерживать руками, чтобы не закрывала обзор, зато дает хоть какую-то тень и голове, и устроившейся на своём любимом месте на моем загривке Рыси, и даже спине. Как ни крути, надо возвращаться к реке. Без воды в пустыне, голой, только с ножом и корзиной трудно выжить. Особенно, если рядом маленький ребёнок. Хорошо, что мои следы замело ещё не полностью — ветер несильный, да и бежала вроде бы всё время в одну сторону. Прикинув примерное направление движения, пошла обратно к реке. Ноги вязли в сухом песке, как в трясине, в особо трудных местах при подъёме я смещала корзину на спину, чтобы не так мешала, и становилась на четвереньки. Вокруг то и дело попадались низкие кусты засохшей травы и множество кактусов: значит, есть надежда, что убежала не настолько далеко, чтобы вернуться было очень сложно. Но всё равно, если быстро дойти до реки не получится, придётся остановиться и соорудить хоть какое-то укрытие, не дожидаясь, пока полностью кончатся силы: с пустыней шутить не стоит. На мгновение возник соблазн активировать флиграв и взлететь повыше, в более прохладные слои воздуха, но я решила повременить с таким экстремальным решением, ведь, впав в панику, могу легко потерять контроль над прибором и рухнуть вниз. От жары с меня ручьями тек пот, перед глазами плыли красные точки и кружилась голова. Всё время хотелось ускорить темп, но я сдерживала себя, следуя принципу: тише едешь — дальше будешь. Где-то через пару часов неспешной ходьбы, взобравшись на очередной песчаный бархан, невысокий, но мне показавшийся огромным, увидела совсем недалеко впереди голубую водную гладь и, обрадовавшись, ускорила шаг. Но на расстоянии меньше, чем в сотню метров от реки, Рысь судорожно дёрнула меня за волосы и панически закричала. Я сразу же повернула обратно, хотя сама ещё не почувствовала ничего, кроме смутной угрозы. Отбежав на такое расстояние, чтобы дочь успокоилась, остановилась. Вода нужна всё равно, а вот Рысь подвергать опасности не стоит. Закрыв дочь в корзине и поставив последнюю под раскидистый кактус на расстоянии нескольких десятков метров от того места, где она начала паниковать, снова повернулась и отправилась к реке. На мгновение замерла, достигнув конца собственного следа, то есть того места, где Рысь подняла тревогу, но потом решительно двинулась дальше. Уже знакомое состояние обрушилось на меня только через шестьдесят шагов. На сей раз, благодаря прошлому опыту и знанию, чего ожидать, панике не удалось взять верх, хотя всё время приходилось бороться с желанием повернуться и убежать. Цветное зрение резко выключилось, ещё не полностью успокоившиеся глаза протестующе заныли, мир окрасился во все оттенки серого, а уши заложило, как будто в самолёте при резких перепадах давления. Растущие неподалёку кактусы теперь выглядели высохшими, а одинокий дракон на побережье — мумифицированным. И, самое главное, за рекой, далеко в пустыне, поднимался в небо огромный чёрный смерч. Оттуда же слышался низкий, неприятный гул. Я ненадолго замерла, с трудом сглотнув. Да, никаких сомнений: именно от смерча исходит угроза. Не выдержав, поспешила отойти на безопасное расстояние. Кстати, при пути из «мёртвой» зоны граница, за которой включалась цветное зрение, находилась на добрых полсотни метров дальше, чем при входе в неё. Вернувшись к раскидистому кактусу, вынула дочь из корзины, взяла её на руки, а неудобной «панамой» снова накрыла голову и спину от солнца. Конечно, можно перебороть ужас и всё же дойти до реки, но вот смогу ли заставить себя пить затхлую воду? Пока — нет: жажда, конечно, мучает, но не настолько. Кстати, если подумать, чёрный смерч находится очень далеко и почти под прямым углом к реке, только чуть-чуть выше по течению. Возможно, возвращаясь к воде, я немного отклонилась от того маршрута, которым убегала, а значит есть шанс, что пройдя вдоль реки вверх, или, лучше, судя по положению смерча, вниз по течению, скоро доберусь до места, где границы «мёртвой» зоны отступят, и можно будет спокойно утолить жажду. Приняв решение, отправилась в путь параллельно берегу, вниз по течению реки. При нормальном зрении полоса воды манила и звала, обещая прохладу и живительную влагу, но подходить ближе я пока не решалась: слишком сильным оказался испытанный страх. Одно хорошо — ветер дует со стороны реки и хоть немного снижает температуру воздуха. Через некоторое время всё-таки решила рискнуть ещё раз и, к моему удивлению, удалось добраться до воды так, что даже Рысь не подняла тревогу. Избегая залезать на глубину, устроилась на самом мелководье, в том месте, где небольшие волны то смачивали берег, то отбегали обратно. Увлажнив шерсть дочери и недолго поплескавшись, с трудом удержалась, чтобы не опиться, заставляя себя делать небольшие глотки и подолгу смаковать каждую порцию воды во рту. Немного остудившись, зашла по колено и, вместе с дочерью, приняла приятную ванну, а потом там же и засела, снова укрывшись от солнца корзиной. До тех пор, пока жара не спадет, лучше ничего не делать. Тем более, что, судя по ощущениям, я уже достаточно сильно обгорела.