Какое-то время Коулфилд задумчиво смотрел на остановившуюся картинку на экране, потом встряхнулся, допил остывший кофе и включил третью видеозапись - интервью с вторым геологом экспедиции Майей Уотсон. В списке участников было указано, что главный геолог – Стивен Уотсон, но тот, видно, не любил общаться с прессой. Его женой Коулфилд залюбовался: смуглая, черноглазая, с антрацитовыми волосами, свернутыми в крупный узел на затылке. Вдоль щек спускались нарочито выпущенные завитки, в ушах блестели крупные цыганские серьги, на плечах Майя придерживала пестрый платок. Ее красота была свежей, природной и экзотической, а единственной данью моде могла считаться только нейротатуировка - змейка, обвившая тонкое предплечье. Майя улыбалась и выглядела очень довольной вниманием к себе, ее волнение выдавали только светло-зеленые переливы, прокатывающиеся по силуэту миниатюрного пресмыкающегося на ее руке. Послушать, что скажет столь очаровательный второй геолог о проделанной работе, Коулфилд не успел – вернулся Николас.
— Присматриваешь себе участников экспедиции, Джон?.. – не садясь, Метени допил остатки из своего бокала и попросил: - Подбросишь меня до дома?
— Да, конечно.
Коулфилд выключил дисплей и вылез из-за стола, держась здоровой рукой за спинку стула. Экзоскелет, облекающий его ноги и одну руку, заблестел в свете мерцающей со всех сторон голографической рекламы.
Они двинулись к выходу, Николас шел медленно, приноравливаясь к шагу калеки. Мягкий искусственный свет заливал бескрайний зал, наполненный гулом голосов, движением людей и механизмов. Полностью автоматизированная зона регистрации, контроля и досмотра поглощала непрерывно и неспешно движущийся человеческий поток. Коулфилд проводил взглядом очередного пассажира. Сейчас бестелесный голос, струящийся из скрытых динамиков, попросит приложить идентификатор к синему прямоугольнику, чтобы считать личный код, затем минутная проверка системой безопасности – и этот человек выйдет в соседний зал убивать время до отлета…
Окна, днем исполнявшие свою естественную функцию – пропускать в помещение солнечные лучи – сейчас обратились в стереоэкраны, и Коулфилд загляделся на один из них, демонстрирующий потрясающий своей реалистичностью вид зловещей темной пустыни под желтоватым небом. Беззвучный вихрь взметнул угольного цвета песок, черный гибкий смерч унесся, петляя между барханами и уродливыми искривленными растениями. Затем вид стремительно и разительно переменился – на переднем плане выросли светлые блоки жилого комплекса, словно сама по себе распахнулась гигантской книгой солнечная батарея, появились многоэтажные гидропонные теплицы и оранжереи, поднялись здания металлургического комбината - то являлась на свет наратская колония, первая из основанных во внешних мирах. Выплыл, заслоняя пейзаж, слоган «Мы строим будущее».
— Мы строим будущее, - вслух повторил Коулфилд. – Жаль, что оно строится только в космосе, да, Ник?.. На Нарате возводят первые города, а здесь не исчезают трущобы. Там растут заводы, а здесь растет безработица и появляются «идейные неимущие» и «новые луддиты»… И все они, те, кто питается в бесплатных столовых и носит одежду, выданную Фондом обеспечения неимущих, рады бы махнуть отсюда хоть на Нарат, хоть на любую другую планету, но они не нужны там – так же, как и здесь. Хотел бы я увидеть время, когда любой желающий сможет отправиться искать лучшей жизни в инопланетной колонии, как когда-то эмигрировали в Америку. Пока это удел избранных…
— Я бы не сказал, - возразил Николас. – В молодости я сам пару лет проработал в колонии на Нарате, совсем не по своей специальности, просто хотел начать новую жизнь. Потом, правда, вернулся…
Аэрокар вознес их над зданием космопорта. Уже наступили сумерки, и три терминала внизу возвышались драгоценной сияющей друзой. По мнению Коулфилда, это был один из самых нелепых космопортов на Земле, и, бывая здесь с каким-нибудь новым знакомым (что случалось крайне редко), он обязательно делился своим мнением, говоря, что каждое из трех зданий, построенных в форме кристаллов, по отдельности смахивает на Пизанскую башню. Пожалуй, так оно и было, но сильное землетрясение десятилетней давности космопорт выдержал с честью.
Коулфилд задал курс автопилоту, поудобнее устроился в кресле и посмотрел на Николаса. Тот сидел, прижав затылок к подголовнику и глядя прямо перед собой; не поворачивая головы, он вдруг сказал:
— Мне сейчас вспоминается, как много лет назад я вот так же провожал Ларри, а Микаэла, моя первая жена, звонила мне и выспрашивала, где я и скоро ли приеду домой, хотя перед этим я предупредил ее, что задержусь. Она старше меня на пятнадцать лет. Сам не понимаю, как ей удалось меня на себе женить… Нелепая у нас с ней была жизнь…