— Жаль, - сказала она, стараясь казаться спокойной, хотя внутри у нее что-то рухнуло. – Знаете, я хотела спросить еще кое-что… Джон Коулфилд очень идеализировал андроидов, считал, что они – те же люди, что к ним нужно относиться как к людям. А вы с ним согласны?
— Нет, не согласен. Люди – это люди, андроиды – это андроиды. Я уже сказал, что не хотел бы еще большего, чем сейчас, их приближения к нам. А проблема привязанности не новая, Джон не первый и не последний. На мой взгляд, ничего хорошего в этом нет, – лицо Николаса как-то болезненно передернулось. - Неправильно это – любить того, кто не равен тебе, и не нужно. До добра это не доводит.
— Но вы сами сделали для него Энди, зная, как Коулфилд будет относиться к нему.
— Да. Но, во-первых, Джон очень хорошо заплатил мне, а во-вторых – вы же видели Коулфилда, разговаривали с ним, вы же понимаете… Джон был несчастный человек. Если общество Энди делало его хоть немного счастливее, я искренне рад.
— Значит, его точно не будут восстанавливать?
— Думаю, точно. А почему вас это заботит?
Пожав плечами, Эмили сбивчиво проговорила:
— Так; я думала, что на каждого андроида уходит столько труда, что должно быть обидно, когда этот труд пропадает, и следует постараться его сохранить… Но вам, разумеется, виднее…
Говоря это, она чувствовала на себе острый пытливый взгляд Николаса и вдруг подумала: а ведь он, вполне возможно, все знает, ведь он, как никто, имел возможность просмотреть воспоминания Энди и узнать все-все, что сохранилось. Но если он все знает, то зачем спрашивает? Ах, да ведь она забыла, как там, на Виктории, сама говорила Энди, что… что он не нужен ей. А то, что она чувствовала потом, когда он погиб из-за нее – это знает только она, это хранится в ее душе и в ее воспоминаниях, а не в воспоминаниях Энди. Энди этого так и не узнал. Все, что угодно, отдала бы она за то, чтобы вернуться на полгода назад и сказать ему! Но это невозможно. И если раньше она еще могла надеяться, что он погиб не до конца, что его, может, еще воскресят - то теперь, после слов Николаса, она знает, что и этого тоже не будет. Теперь ей остается только вспоминать его и просить прощения...
— Конечно, неприятно, когда работа идет насмарку, - согласился Николас. – Но ничего не поделаешь. А мне сперва показалось, что ваше беспокойство сродни чувствам Джона… Рад, что это не так. Андроиды – все-таки не люди. Не надо об этом забывать, – и опять по лицу его прошла какая-то тень, и Эмили захотелось спросить, что он такое вспомнил или почувствовал, но она, конечно, промолчала. - Вы, кстати, правильно сделали, что не стали затягивать поиски в вулкане. Судя по записям вашего путевого компьютера - чудом избежали смерти… Вам пора? Пойдемте, провожу.
На стоянке автоматических аэротакси Эмили сказала:
— Спасибо, что согласились поговорить со мной, мистер Метени.
— Не стоит благодарности, – он опять внимательно смотрел на ее лицо. – А все-таки, чем же вы планируете заняться теперь, если действительно ушли из космофлота?
Эмили пожала плечами. На нее наваливалось усталое безразличие, режущая тоска и разочарование. Она очень надеялась на встречу с этим человеком, многого ждала… Наверное, слишком многого. Он оказался другим, совсем другим.
— Не знаю, я еще не думала. Мне все равно.
— Но ведь не будете жить на пособие?
— Почему бы и нет? Мне действительно все равно.
Она забралась на сиденье. Николас протянул ей свою карточку:
— Если понадобится какая-нибудь помощь – сообщайте.
— Спасибо.
И прежде, чем автоматическая дверца беззвучно задвинулась, Эмили еще раз посмотрела Метени в глаза. Нет. Ничего не было в этом человеке от Энди. Совсем ничего.