— Банзай! Да здравствует император! Смерть террористам! — снова разнеслось по рубке.
Фудзита установил тишину, дважды хлопнув в ладоши и повернувшись к деревянной пагоде. Все поднялись, и японские офицеры последовали его примеру.
— Аматэрасу, Будда и неисчислимый сонм божеств, мы идем в бой за вас и за нашу страну. Дайте нам исполнить наш долг, дайте обагрить клинки наших мечей кровью врага. — В наступившей тишине слышался только ровный гул машин и гудение корабельной вентиляции. — Все свободны, — прежним, непререкаемо властным тоном сказал адмирал, — командиров авиагрупп прошу остаться.
Брент был уже у дверей, когда лейтенант Йосиро Такии взял его за локоть и показал туда, где сидел адмирал с Мацухарой, Окумой, Сайки и Исикавой. Старик вытянулся и сказал:
— Господин адмирал! Прошу пересадить меня на другую машину. Мы с лейтенантом Россом обнаружили аэродром противника и заслужили право участвовать в налете на него.
— Вы ранены, — сказал Фудзита, поднимая на него глаза.
— Это пустячный ушиб, господин адмирал.
— Свободных торпедоносцев у меня нет, — сказал Окума. — Экипажи распределены по машинам, летали на них, привыкли каждый к своей, знают их… — И саркастически добавил: — Аэродром найти — невелика премудрость.
Такии продолжал, словно не слыша его:
— Дайте мне D3A, у вас есть три резервных бомбардировщика.
— Разве вы справитесь с пикирующим бомбардировщиком? — презрительно осведомился Сайки. — Разве вам под силу летать на такой машине?
— Я еще в 38-м сдал экзамен на управление этим типом самолета, и позвольте вам заметить, лейтенант: я забыл о самолетах больше, чем вы о них знаете вообще.
В наступившей тишине слышно было, как часто задышал побагровевший Сайки. Но прежде чем он успел ответить, заговорил адмирал:
— Хорошо. Чем больше бомбардировщиков, тем лучше, — и, пожевав губами, спросил: — А стрелок у вас есть? — При этом он взглянул на Брента, словно не сомневался в ответе.
Брент, почувствовав пальцы Такии на своей ушибленной руке, невольно сморщился от боли.
— Но вы тоже ранены и лететь не можете.
— Сэр, — ответил Брент, стараясь, чтобы в голосе его звучала бодрая уверенность, которой он не испытывал. — Это всего лишь царапины да один-два кровоподтека.
— У него самые зоркие глаза на «Йонаге», — вмешался Такии. — Это он обнаружил аэродром, он первым заметил «Мессершмитты». Он видит все и, он прирожденный воздушный стрелок: ни один патрон не пропадает у него даром. Одной очередью он подбил Ме-109. И когда летали над Средиземным морем, он тоже показал себя отлично. Брент Росс бьет без промаха.
Американец, хоть и понимал, что это легкое преувеличение, хранил молчание: скромничать в данном случае было бы неуместно.
— Добро, — буркнул адмирал. — Лейтенант Сайки, выделить им самолет. Они заслужили это право.
— Есть, господин адмирал! Найдите старшину первой статьи Терухико Йоситоми и передайте, что я приказал выделить вам борт два-четыре-три.
Брент, не переставая удивляться тому, что даже перед лицом опасности и общего врага кичливые самураи так щепетильны и обидчивы, радостно улыбнулся, шагая следом за Такии.
На ангарной палубе оглушительно грохотали тележки, гремели инструменты, раздавались команды: под ослепительным светом ламп механики и техники готовили сотню самолетов к бою, заправляли их горючим, проверяли узлы и системы, подвозили и подвешивали бомбы. Там и тут стояли бензозаправщики на железных колесах, перекачивая содержимое своих цистерн в баки на крыльях и фюзеляже. С истребителей дополнительные емкости были уже сняты. Адмирал Фудзита был неисправимым консерватором и никаких новшеств не признавал, требуя, чтобы все «было как всегда», и потому бензин перекачивали вручную, заправщики двигались по проложенным рельсам благодаря дружным усилиям запыхавшихся матросов, а торпеды, каждая из которых весила 1761 фунт, и бомбы весом по 551 фунту укрепляли в замках и подвешивали под крыльями взмокшие от пота оружейники. Брент Росс и лейтенант Йосиро Такии долго блуждали по лабиринту палубы, пока не оказались в самом ее конце, где стояли резервные машины. Пикирующий бомбардировщик с номером «243» стоял последним в последнем ряду. Такии крикнул, подойдя поближе:
— Старшина первой статьи Йоситоми, где вы тут?
На зов из кабины самолета на крыло выбрался механик в замасленном зеленом комбинезоне. Он спрыгнул на палубу и вытянулся перед офицерами — приземистый, кругленький, седой, с лукаво поблескивающими глазками и веселым выражением лица. «Настоящий гном», подумал Брент.
Однако заговорил Йоситоми в скорбно-торжественном тоне:
— Прошу принять, господин лейтенант, соболезнования по случаю гибели младшего лейтенанта Мотицуры. Замечательный был штурман.
— Боги взяли его к себе, — ответил Такии и кивнул на самолет: — Готова машина?
— Полностью готова, — с гордостью ответил механик и повернулся к Бренту. — Для нас большая честь, мистер Росс, служить с вами! В грязь лицом не ударим. Но вы, мне сдается, ранены?
Американец притронулся к забинтованной щеке:
— Пустяки. До свадьбы заживет.
— Руки целы, глаза тоже — что еще нужно стрелку-радисту? — сказал Такии.
Широкая плутоватая улыбка заиграла на лице механика:
— Вся наша БЧ радовалась, узнав, какой урок вы преподали этой свинье Кеннету Розенкранцу, мистер Росс.
— Спасибо на добром слове, старшина, но, как видно, он его не усвоил. Придется повторить.
— D3A вам поможет, — механик ласково похлопал по обтекателю.
— Розенкранцем займутся Исикава и Мацухара, — проворчал Такии. — Брент-сан, тебе приходилось летать на пикирующем бомбардировщике?
— Нет.
Такии подошел к правому крылу и голосом экскурсовода начал:
— В императорском военно-морском флоте он именуется «бомбардировщик авианосного базирования тип 99 модель 11». Американцы во время войны называли его «Вэл». Это лучший из существующих пикирующих бомбардировщиков, и он потопил кораблей противника больше, чем какой-либо другой самолет. А эти тормозные щитки — мое изобретение! Позволяют не терять управления при пикировании на скорости в двести сорок узлов.
Брент присвистнул:
— Камнем вниз на ста пятидесяти милях в час…
— Пикирование под прямым углом не производится, Брент-сан, — снисходительно улыбнулся летчик. — Мы держим обычно от пятидесяти до семидесяти градусов, чтобы достичь нулевого угла атаки на крыло. — Такии подлез под бомбу, прикрепленную к брюху самолета. — Видишь, Брент-сан: двести пятьдесят килограммов и подвешена, обрати внимание, на такой вроде бы трапеции — летит, раскачавшись, как акробат, с отрывом, чтоб не задеть ненароком пропеллер. И под крыльями еще пара шестидесятикилограммовых.
— Господин лейтенант, — сказал механик. — Новый мотор.
— Разве не «Сакаэ»?
— Никак нет: «Мицубиси». 2600 оборотов в минуту, 1300 лошадиных сил, максимальная скорость 428 км/час.
— Неплохо, правда, Брент-сан? 266 миль/час.
Брент провел ладонью по массивной стойке колеса:
— Шасси не убираются по образцу германского Ju-87!
— Вовсе не по образцу, — обиделся механик.
— Эту машину разработал и спроектировал Токухисиро Гоаке, — сказал Такии. — Оригинальная конструкция. А уж если речь зашла о копиях, то и «Юнкере», и ваш «Дуглас SBD» до странности похожи на наш самолет, да и появились они позже.
Оба старика с гордостью переглянулись, многозначительно покивав головами.
— Понятно, — промямлил Брент, досадуя, что затронул такую щекотливую тему: обсуждать с бешено самолюбивыми японцами вопросы приоритета — то же, что сверлить больной зуб.
Такии влез на крыло и оказался в кабине. Брент, ухватясь за крыло, поставил ногу на скобу и подтянулся вверх. В пожилом оружейнике, который возился в отсеке стрелка-радиста, вставляя диск в пулемет «Намбу», он узнал Хирануму — того самого старшину, что командовал караулом в день, когда он впервые сцепился с Юджином Нибом.