- Да, сэр. Я капитан Четвертой истребительной эскадрильи.
- Где она базируется?
- Вы не имеете права...
Матрос снова замахнулся, но Фудзита остановил его:
- Не надо. Мы и так знаем где. В Сергеевке.
Кеннет всем телом подался вперед, глаза его вспыхнули, голос стал хриплым и низким:
- Мы всех вас пустим на дно! Ничто вам не поможет! Перебьем всех до единого!
- А почему вы сражаетесь против нас? - в голосе адмирала прозвучала нотка уважительного интереса.
- Мы хотим освободить народы мира от гнета американо-японского империализма и уничтожить вот их, - он ткнул пальцем в Бернштейна, сионистов, мечтающих поработить арабов.
Полковник встал и небрежным тоном произнес:
- Не желаете ли попытаться прямо сейчас и здесь? Я к вашим услугам. Адмирал Фудзита, наверно, не будет возражать?
- Буду, - ответил тот, жестом приказывая полковнику сесть. - Сейчас не время и здесь не место. Скажите-ка, Розенкранц... Но ведь арабов больше ста миллионов, а израильтян - всего четыре. Разве не так?
- Так. Но это четыре миллиона хладнокровных убийц, которых вооружают Америка и Япония.
- И потому вы воюете на стороне арабов?
- А как насчет миллиона долларов в год, которые они вам платят за это? - неожиданно спросил Брент. - Деньги немалые. Они, надо полагать, играют не последнюю роль?
Капитана словно пробил разряд тока.
- Я тебя знаю, ты Брент Росс, американец, - сказал он с гадливым отвращением человека, ненароком проглотившего кусочек какого-то гнилья. Ты-то почему воюешь за этих свиней-империалистов?
- Да уж не ради денег: вряд ли мое лейтенантское жалованье кого-нибудь прельстит, - Брент помолчал. - Скорее всего потому, что мне нравится давить гадов вроде тебя.
Кеннет усмехнулся впервые за все время допроса.
- Оскорблять пленного - невелика доблесть...
- Правда ли, - перебил его Брент, - что маньяк Каддафи платит по сорок тысяч за каждый сбитый самолет?
- По пятьдесят. И на япошках я уже заработал себе миллион.
Бледное, безжизненное лицо Розенкранца задрожало от невеселого смеха, оборванного ударом в солнечное сплетение. Летчик согнулся, ловя ртом воздух. Брента поразила его бравада. В самом ли деле этот человек так отважен или он храбрится от отчаяния?
- Вы летали с Иоганном Фрисснером? - спросил адмирал.
Несколько раз судорожно вздохнув, Кеннет выпрямился и ответил:
- Это всем известно. Его клетчатый "Мессершмитт" много раз сбивал с империалистов спесь!
- Пока что я сбил тебя, - сказал Йоси Мацухара, уже успевший остыть после стычки с Тасиро Окумой и Сайки. - Разворотил твоему "сто девятому" всю задницу.
- Это потому, что я в это время фаршировал твоего ведомого двадцатимиллиметровыми орехами. Четыре порции прямо в кабину. Он испекся, как рождественная индейка, а я сделал еще полсотни штук.
Фудзита прекратил этот обмен любезностями.
- Уведите, - сказал он начальнику караула. - Давайте следующего.
Когда двое дюжих матросов выволакивали Кеннета из кают-компании, он обернулся от самой двери и крикнул Бренту:
- А с тобой, дружок, мы еще встретимся!
- Это я тебе обещаю, - успел ответить Брент.
Вид второго пленника поразил всех. Это был худосочный человек лет шестидесяти: из воротника кителя со знаками различия лейтенанта ливийских ВВС торчала тощая жилистая шея, нездоровая бледность покрывала впалые, сморщенные щеки, худые руки были опутаны сеткой вен, один глаз сильно косил, закатываясь за край пожелтевшего от африканских лихорадок белка, и это придавало его монголоидному лицу какое-то хитровато-недоверчивое выражение.
- Японец? - с нескрываемым отвращением спросил адмирал.
Пленный весь подобрался, как будто собираясь прыгнуть в ледяную воду.
- Я гражданин мира, борец за свободу всех народов, ответил он неожиданно сильным и звучным голосом.
- Это мы уже слыхали сегодня, - сказал Фудзита. - Фамилия? Воинское звание? Номер части? И по-английски, а не по-немецки.
- Женевская конвенция...
- Она вас не касается. Вы террорист, а не военнопленный. Отвечать на вопросы!
Конвоир открытой ладонью звонко ударил лейтенанта по лицу.
- Лейтенант Такаудзи Харима, - вскрикнув от боли и задыхаясь, ответил пленный. - Вторая эскадрилья Четвертого бомбардировочного полка. Летал вторым пилотом на DC-6. Выбросился с парашютом.
- Откуда взлетали?
- Из Триполи.
Фудзита издал удивленный смешок:
- Далеко, однако, забираются ваши "Дугласы". Откуда родом?
- Я родился в двадцать шестом году в Уцуноми, префектура Тотига.
- Участвовали в Большой Восточно-Азиатской войне?
- Так точно. Я честно сражался за Японию. Пошел добровольцем в шестнадцать лет, воевал в Маньчжурии с русскими и китайцами в составе Четвертой пехотной дивизии, а потом, когда мою роту уничтожили, в Седьмом отдельном саперном батальоне. Нас послали в самое пекло - на Гуадалканал, оттуда в сорок третьем нас сняли эсминцы. От батальона в живых осталось двадцать три человека. - Файт и Араи, встрепенувшись, недоверчиво переглянулись. - Потом бои в Новой Британии, Бугенвиле, на Окинаве...
- Сдался в плен?! - выкрикнул Фудзита.
- Да, господин адмирал, сдался в плен, когда понял, какой чепухой забивали нам головы с помощью этой вот книжки, - он показал подбородком на придавленную адмиральской ладонью "Хага-куре".
В кают-компании повисла напряженная тишина. "Смельчак, - думал Брент. Ведь он японец, значит, знает, какое омерзение испытывают самураи к тем, кто сдается в плен, - знает это лучше Розенкранца, который подписал себе смертный приговор. Он тоже говорит как человек, смирившийся с неизбежной и близкой гибелью".
- Эта книга, - продолжал Харима, подтверждая мысли Брента, - учила нас "синигураи". - Он взглянул на Бернштейна, а потом на американцев, из которых только адмирал Аллен понимающе кивнул головой, и пояснил: Презрению к смерти. - Он поднял глаза на портрет императора, висевший над головой адмирала. - Умению так закалить свой дух решимостью идти в бой, как будто тебя уже и нет на свете, а потому смерть тебе не страшна.
- Вижу, вы читали "Хага-куре", - сказал Фудзита. - И несмотря на это, решились предать ее, изменить своим предкам и потомкам.
- Господин адмирал, я жил по конфуцианским заветам: я был настоящим мужчиной, воином и ученым - и что же получил в награду? Отец, мать, сестра и брат погибли под американскими бомбами. Страна лежит в руинах. Император перестал быть богом. А правит нами новый властелин - Дуглас Макартур. Вас, - он обвел взглядом японских офицеров, - здесь не было в то время. По какому же праву...