Впереди опять показались горы, и летчик легким движением ручки на себя начал плавный подъем. Видимость опять ухудшилась, "Тигр" плыл в плотном дождевом облаке. На юге громоздилась и вспухала, посверкивая зарницами молний, багрово-синеватая грозовая, туча. На востоке висела сплошная опаловая завеса ливня. Но вот горная гряда оборвалась, и "Тигр" опять спустился так низко, что Брент видел отдельные деревья, валуны и кустарник. Длинноухий заяц, напуганный гулом и ревом, выскочил из норки и в ужасе кинулся в неглубокий овраг.
- Дай по нему очередь! - завопил штурман. - Угостим этих крысоедов зайчатиной.
- Следующая остановка - Пхеньян! - голосом трамвайного кондуктора объявил Такии.
Брент увидел раскинувшийся на северо-западе город, над которым, заметное даже издали, висело бурое облако. И здесь смог, - подумал Брент.
Но не только смог приковал к себе его взгляд - под левым крылом и южнее, к западу от приземистых покатых холмов, он увидел аэродром. Три ВПП, десяток ангаров - он бы ничем не выделялся из тысяч точно таких же, если бы не... Брент поднял бинокль. Капониры! Аэропорт был окружен десятками капониров. Брент присмотрелся: Me-109! И еще несколько штук стояло перед ангарами. А неподалеку от полосы - целая шеренга многомоторных тяжелых самолетов. Несколько бензозаправщиков и шныряющие вокруг автопогрузчики с бомбами. На фюзеляже каждого самолета были выведены эмблемы ливийских ВВС.
- Командир, - стараясь унять волнение, заговорил он, - вижу военный аэродром. Пеленг два-восемь-ноль. На машинах - ливийские опознавательные знаки.
- Отлично.
Такии немедленно развернул самолет по указанному пеленгу, а штурман поднялся и прижал к глазам бинокль.
- Стрелок! Внимание! Здесь наверняка где-то крутится их патруль. Нас запеленговали, но если боги будут с нами, арабы примут нас за своих.
- Да? А как насчет "свой - чужой"? - осведомился Брент.
- Боги нас не оставят.
- А они разбираются в электронике?
- Ну хватит, стрелок! Прикрывать заднюю полусферу!
- Понял, командир. - Брент, несмотря на растущую тревогу, усмехнулся, слыша, как захихикал старый Мотицура. Раздавшееся в наушниках характерное завывание быстро стерло усмешку с его лица.
- Командир! Нас запеленговали!
- Слышу, - ворчливо отозвался тот и заложил широкий вираж с севера на юг, приближаясь к грозовой туче.
Трескотня и завывание смолкли, но в ту же минуту Брент увидел врага. Небо высоко на западе прочертили два конверсионных следа. Даже бинокль был уже ни к чему. Пара "Мессершмиттов" заходила со стороны солнца.
- Двойка Ме-109 на четыре часа... То есть пеленг один-два-ноль, над нами, от солнца! - крикнул он в микрофон.
Головы на жилистых старческих шеях завертелись, и голос в наушниках произнес:
- Есть! Вижу!
Мотор взревел на полных оборотах, и Брента отшвырнуло к борту от резкого виража к югу. Такии круто перевел машину в пике. Пусть брюхо и нос прикрывает грозовой фронт - он опасен, но "Мессершмитты" еще опасней. Но до тучи было еще километров сорок - десять минут полета. Слишком далеко. Слишком долго. "Мессершмитты" доберутся до них раньше.
- Штурман, радио на "Йонагу"! Передать координаты аэродрома.
- Мы слишком низко идем, Йосиро-сан! Холмы экранируют. И потом - гроза. Надо бы забраться повыше.
- Штурман, наш курс - один-шесть-ноль, скорость двести двадцать узлов. Что там у нас по курсу?
- Через две минуты выйдем к демаркационной линии. Дальше - Южная Корея.
- Стрелок, где противник?
- Сзади и выше, командир. Быстро догоняют.
Брент осторожно поворачивался из стороны в сторону на вертлюжном сиденье, выцеливая приближающихся "Мессершмиттов". Но они все еще были далеко - не попали даже в первый круг дальномера. Он взглянул на прикрепленную к переборке таблицу всех самолетов противника с указанием длины и размаха крыльев и нашел Me-109: размах крыльев - 9,92 м, а под этим в столбик - 800, 500, 200. Эти числа обозначали, за сколько метров появляется самолет соответственно в первом, втором и третьем кругах дальномера. Брент сам удивлялся, отчего он не ощущает страха, - очевидно, ужас, испытанный им при атаке на миноносец, был так силен, что выработал в нем иммунитет. А может быть, ему передалась частица отчаянной лихости двух стариков, сидевших впереди? Неизвестно.
В наушниках раздался голос штурмана:
- Командир, на моих картах отмечены многочисленные зенитные батареи по обе стороны демаркационной линии. И южнокорейские, и северокорейские, и американские, и черта в ступе... Мы вот-вот будем в зоне поражения.
- Мы наведем на них "Мессершмитты".
- А сами куда денемся? - не удержался от ехидного вопроса Брент.
- Мы - первая цель, и по нам промажут, потому что еще не готовы. А вторую и третью накроют.
B5N шел к югу, едва не царапая брюхом скалы и кустарник, огибая небольшие сосновые рощи, миновал коричневато-серые хижины деревни. В наушниках Брента опять началась дикая какофония - несколько радаров пытались нащупать самолет. Ярко светящаяся гирлянда первой трассирующей очереди прочертила небосвод, но повисла в воздухе далеко влево от самолета.
В эту минуту оба истребителя сорвались в пике, и в душе Брента проснулся прежний страх - капот головного "Мессершмитта" был расписан в красно-белую клетку. Второй был черен как сажа.
- Это Фрисснер! - крикнул он в микрофон. - Они атакуют!
Сердце у него колотилось, кровь стучала в висках, взмокшие от пота руки дрожали, но он тем не менее поймал истребитель Фрисснера в прицел. Красно-белый острый нос вплыл в первый круг дальномера. "Рано, - шептал он сам себе, - помни, слабое место у него - в основании крыла. Там масляный охладитель..." Однако на каждой "сто девятке", кроме охладителя, стояли, к несчастью, еще по паре. 20-мм автоматических пушек и 7,7-мм пулеметов. "Давид и Голиаф", - продолжал бормотать он себе под нос, между тем как Фрисснер оказался уже во втором круге.