5. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ И ЗАКАТ МИСТИКИ
Смысл христианского молитвенного учения до высокого средневековья был в познании Божественного. Целью любого молитвенного наставления являлась беспредметная молитва, названная созерцательностью. Сегодня об этом уже не говорят. Мы как раз снова открыли медитацию. В буддизме же и индуизме, напротив, вперед выступает форма, которая соответствует христианской созерцательности, как до, так и после встречи с конечной действительностью. Также и поэтому многие христиане обратились сегодня к дзэну и йоге. Там они находят то, чего им не хватает в современном христианстве.
Еще двести лет тому назад созерцательность в молитвенном воспитании была как бы само собой разумеющейся.
Мадам Гийон (XVII век) в своих указаниях к созерцательной молитве подчеркивает: «Все способны на внутреннюю молитву. Это большое несчастье, что почти каждый человек вбил себе в голову, что он не призван к внутренней молитве. Мы все призваны к внутренней молитве, так же, как и призваны к благу».[165] Она отмечает, что эта молитва очень легкая, и сожалеет, что проповедники не учат этой молитве.
Иоанн Креста в предисловии к книге «Восхождение на гору Кармель» дает наставления каждому: «Этот труд объясняет, как можно быстрее достичь союза с Богом. Он содержит инструкции и указания для начинающих…».
В его книге «Облако незнания» мы узнаем из наставлений неизвестного английского мистика XVI века, что созерцательность — это путь для каждого серьезного христианина. Он отстаивает эту молитвенную форму в своем предисловии, а в главе 74-й он указывает на то, что призыв к созерцательной молитве направлен ко всем членам ордена и дилетантам.
Таким образом, до эпохи Просвещения созерцательность оставалась основной целью христианской молитвенной жизни. Это был эзотерический путь христиан, как дзэн и випассана — путь буддизма, йога — путь индуизма, а суфи-формы — путь ислама. Томас Кэтинг, аббат монашеского ордена из США, в обзоре к истории созерцательности привел разные причины, которые способствовали исчезновению этой молитвенной формы:
• «Неудачная тенденция сокращать «Духовные упражнения» (Игнатия) по методу дискурсивной медитации».[166]
• Спор институциональной церкви с квиетизмом и резкое осуждение ею данного течения. Квиетизм учит пассивному непротивлению и покорному преданию себя под руководство милости Божьей. Это привело к скрытому страху церковного института перед мистикой вообще. Таким образом, мистика приобрела дурную славу.
• Янсенизм и его последствия. Янсенизм очень близко подходит к детерминизму. Судьба человека предопределена, и он мало что может в этом изменить. Бог выбирает человека и дарит ему милость совершать добрые деяния и через них обрести благость.
«Чрезмерный акцент на явлениях и личных откровениях, который приводит к снижению значения литургии.
• Смешение истинной сути созерцательности с такими феноменами, как левитация, языковая речь, стигма и видения.
• Смешение мистики с набожным ханжеством.
• Искажение образа мистиков и отождествление мистики с оторванным от мира аскетизмом.
• Возрастающая легализация римской церкви.
Аббат Куртберт Батлер обобщенно высказался о спиритуализме XIX в начала XX веков: «Помимо некоторых небольших необычных исключений, нормальная молитва была систематической медитацией по четко установленному методу для всех, включая монахов и монахинь, епископов, священников и послушников. Предлагалось на выбор четыре вида медитации: созерцание в соответствии с тремя силами, которые были изложены в «Духовных упражнениях», либо по методу святого Альфонса (слегка переработанные упражнения Игнатия), либо по методу, который описывает Франц Салес в своем «Введении в благочестие» и, наконец, по методу святых отцов».[167]
«Последним гвоздем, вбитым в крышку гроба традиционного учения (созерцательности), было утверждение, что надо иметь наглость, чтобы стремиться к созерцательной молитве. Послушники и семинаристы получали такие искаженные взгляды на духовную жизнь, которые не покрывались ни письменными трудами, ни традициями, ни нормальным познанием развития. Если попытаемся остаться в дискурсивной медитации (созерцающая молитва) и после того, как Святой Дух позвал наружу, как это обычно происходит, то окажемся, в конце концов, в состоянии крайнего расстройства… Поскольку набожные люди в своих молитвах невольно продвигались вперед к такому развитию, они страдали от негативного отношения к созерцательности… В итоге они отказывались также и от ментальной (созерцающей) молитвы как от чего-то, к чему они, очевидно, абсолютно не были приспособлены. Или они искали через сострадание Бога путь, по которому они могли бы идти, несмотря на почти непреодолимые препятствия (к созерцательности)».[168]
Лишь немногие мистики не преследовались из-за своего учения.
Жан Авильский (1499–1569) в 1531–1533 годах несколько месяцев просидел в тюрьме. В течение этого времени исследовалось его учение.[169] Рамон Ллуль (1232–1316) не был признан достойным высшего блаженства, так как его враги ложно приписали ему труды по алхимии и магии, из-за которых сорвался процесс.[170]
Луис де Гранада (родился в 1504 году) вынужден был бежать из Испании в Португалию. «Предполагалось, что страстный проповедник своими мистическими наклонностями вызвал подозрения инквизиции».[171] Тереза рекомендовала своим сестрам читать его труды.
Франциска Осунского (1492 — ок. 1542), по книгам которого училась Тереза Авильская (по ее собственным словам), при жизни не трогали, но его произведения вошли в список запрещенных книг. Он был истинным учителем Терезы, однако ей больше не разрешали его читать.
Тереза Авильская (1515–1582) часто шла на конфликт с церковной властью, как в собственной стране, так и в Риме. Она подозревалась в ереси и все время была вынуждена отстаивать перед инквизицией правоверность своих трудов. В возрасте пятидесяти одного года она сочинила молитву, которая вскоре попала в руки церковных цензоров:
«Мой Создатель… когда Ты был на земле, Ты был далек от того, чтобы презирать женщин, Ты встречал их с большой доброжелательностью. Ты нашел у них больше любви и больше веры, чем у мужчин; ибо среди них находилась Твоя Святая Мать… Когда я смотрю на наш нынешний мир, я нахожу несправедливым то, что людей с добродетельным и сильным характером презирают только за то, что они женщины».[172]
Папский нунций с подозрительностью следил за Терезой. В 1578 году он выдал ей плохое «свидетельство о благонадежности», а в послании в Рим он написал о ней: «Беспокойная женщина, непокорная и ожесточенная, бездельница. Под кажущейся набожностью измышляет ложные учения. Она читает лекции как профессор теологии, хотя святой Павел говорит, что женщины не должны произносить речи». Папа Григорий XIII прислушался к клевете. В своем письме он назвал Терезу «скверной и безнравственной монахиней, которая является в высшей степени развратной, а свои действующие по первоначальным правилам монастырские структуры использует только как предлог, чтобы предаваться своим распутным страстям».[173]
Иоанн Креста (1542–1591) был посажен в тюрьму на девять месяцев своими собратьями. Неоднократно ему предъявляла обвинение инквизиция. За это время он ни разу не получил сменную рубашку.
1 июня 1591 года прошло заседание Генерального капитула под председательством Дориа. На нем Иоанн был освобожден от всех должностей. Патеру Диего было поручено патером Дориа собрать материал против Грациана, в то же время он собирал материал против патера Иоанна. Метод был очень простой. Он пошел в монастырь кармелиток и опрашивал запуганных монахинь так долго, пока они не сказали того, что от них хотели услышать. К примеру, будто бы Иоанн поцеловал одну монахиню через решетку в исповедальне. Эти показания были приобщены к делу Иоанна как официальный документ. Лишь после его смерти этот документ признали нелепым и сожгли как бесполезный мусор. Иоанн под сильным давлением объявил себя готовым отправиться с миссионерской группой в Мексику — испанскую Сибирь того времени. Однако он умер еще до изгнания.