ИИСУС ХРИСТОС (3) (ЕФ. 1, 3 И КОЛ. 1, 15)
Какое значение имеет Иисус Христос для того, кто встал на эзотерический путь? Существуют слова дзэна, которые гласят: «Встретишь Будду, убей его». Может христианин сказать так же об Иисусе: «Если ты встретишь Иисуса, убей Его»?
У нас есть два представления об Иисусе:
• Исторический Иисус.
• Космический Христос.
1) Исторический Иисус — это исходный пункт нашей веры. Нам нравится медитировать о Нем и Его словах. Он указывает путь в нашей жизни. Он показывает нам дорогу к «Отцу».
Рассуждать об историческом Иисусе я здесь больше не буду. Если мы рассматриваем Иисуса только как образ, мы застреваем на отстающем религиозном понимании. Подобного Иисуса нам следует оставить. Дзэн говорит: «Если ты встретишь по дороге Будду, убей его». Если ты в созерцательной практике встретишь такого Иисуса, убей Его. Это значит: не предавайся подобному образу Иисуса; ибо ты должен познать Христа.
2) Космический Христос (Еф. 1,3 и Кол. 1, 15).
Откровение Христа — это не статичное событие, не конечный пункт, который не требует продолжения, скорее, это завершающееся событие. Откровение Христа — это путь исцеления среди многих. Все учения о мистерии говорят о существовании великого Духа, который выражается во всем. Этого «великого Духа» в разных культурах называют по-разному: любовь, истина, Амида, Кришна, Майтрейя; или дают ему природные названия, такие как Солнце, Свет, Светлая темнота; или обозначают философскими понятиями, например: абсолют, истина, сознание.
В христианстве мы используем выражение «Космический Христос». Так мы назовем Божественную действительность, которая выражается во всем космосе.
Мы, христиане, четко определяем в действительности понятия «Бог» и «создание». Тем самым мы внесли в религию непреодолимый дуализм. Подобное развитие мы находим во всех религиях. Индуизм и буддизм раньше всех преодолели этот дуализм. Они знают два аспекта Действительности: сущность и форму, или Атман и Майя. Но эти аспекты не расходятся друг с другом, как в христианстве. Это только два полюса одной Действительности.
В Евангелии от Иоанна это звучит так: «Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1,3). Если мы Отца возьмем как первый принцип, от которого все исходит, тогда Сын (Слово) — это то, что от Него произошло и приняло форму. Восточные религии называют этот принцип «Пустота». Пустота не означает «Ничто», а служит только выражением для первого принципа. Из пустоты происходит форма. Выражаясь по-христиански: от Отца происходит Сын. Оба принадлежат друг другу, говорим мы в вероисповедании. Они имеют равное бытие и все-таки отличаются друг от друга. Они — Одно по своей сущности и, тем не менее, Двое. Они не могут проявляться поодиночке. «Кто видит Меня, видит Отца», — говорит Иисус. Первый принцип не выступает отдельно. Он является в Слове и в том, что стало. Отец и Сын только два аспекта Действительности. Поэтому в индуизме и буддизме говорят о «не-два»).
И Экхарт пишет: «За один раз и сразу, когда был Бог, когда Он произвел Ему подобного своего вечного Сына, полностью Ему подобного Бога, Он создал мир», или «Равным образом, можно допустить, что Мир произошел из Вечности».[245]
Космический Христос в нашей вере — это аспект созданного, аспект формы. Он символизирует бытие Божественного, которое выражается во всем созданном. Космический Христос — это то, что мы называем созданием. Христос — это другое имя для всего, что было создано. Как Отец выразился в человеке Иисусе, так Он выразился во всем, что Он создал. «Без Него (Слово) ничто не начало быть, что начало быть». Мы были созданы в лице Иисуса Христа, как и Он, мы — выражение Божественного первичного принципа.
Христианство ставит различия между Божественной жизнью Иисуса и нашей человеческой жизнью. То, что Иисус имеет от природы, считает оно, мы имеем из милости. У Него — врожденное изобилие, у нас — дарованное. Подобные теологические формулировки создают в христианстве едва ли преодолимый дуализм.
Почему мы не используем такие образы, как источник и ручей? Источник — это не ручей, ручей — это не источник. Источник создает ручей. Я вижу в них отличия, но выступать они могут только вместе. Где источник, там и ручей. Абсурдно говорить об источнике, из которого не течет ручей, и наоборот. Ручей — это не первоисточник, но в нем та же самая вода.
Сын — это не Отец, но у Него та же сущность. Создание — это не Бог, но у него та же сущность.
Экхарт пропускает, как и все мистики, то, что теология называет онтологическим отличием человека от Бога, а именно: сущность Бога — это нечто другое, чем сущность человека.
Экхарт пишет: «Ибо вечный Отец порождает своего вечного Сына в этой силе беспрерывно…[246] Где Отец своего Сына во Мне порождает, там Я тот же самый Сын и никто другой…[247] Отец порождает меня как своего Сына и как того же самого Сына…[248] Хочешь быть Сыном Бога, ты не можешь им быть, ибо ты имеешь то же самое бытие Бога, что и Сын Бога».[249]
«Так говорит мастер: Бог стал человеком и тем самым возвеличил и облагородил весь род человеческий. Мы можем радоваться тому, что Христос, наш Брат, собственными силами вознесся над всем хором ангелов и сидит по правую руку Отца. Этот мастер правильно сказал; но воистину, я не дорого бы дал за это. Помогло ли бы мне, если бы у меня был брат, который был бы богатым человеком, а я бы при этом бедным человеком? Помогло ли бы мне, если бы у меня был брат, который был бы мудрым человеком, а я бы при этом был дурак? Я скажу нечто другое и впечатляющее: Бог не только стал человеком, а намного больше — Он перенял человеческую природу… Все хорошее, чем обладали все святые, и Мария, Божья матерь, и Христос после своего очеловечивания, — это моя собственность в этой природе. Вы можете меня спросить: поскольку я в этой природе имею все, что только имел Христос как человек, откуда же тогда возникло то, что мы возвеличиваем Христа и почитаем его как Господа нашего и нашего Бога? А оттуда, что Он был посланником Бога и принес нам нашу духовность. Духовность, которую Он нам принес, была наша духовность».[250]
Что может нам помочь, если мы также не сможем сказать: «Я Сын Бога, я Дочь Бога»? Существует только Божья жизнь. Та же жизнь, что пульсирует в Иисусе-человеке, пульсирует и в нас.
Экхарт, конечно, знает теологическое различие между imago dei и ad imaginem dei или filius per naturam и filius per gratiam adoptionis. Однако когда он проповедует, он это различие опускает.
К этим его высказываниям добавлю еще одно, которое ясно показывает, как у Экхарта постоянно уменьшается разделение между человеком и Богом: «Так он (человек) имеет то же из милости, что Бог от природы, но Бог, со своей стороны, не ставит никаких различий между собой и этим человеком».[251] Милость у Экхарта — это переполнение и перекипание Бога. Эти понятия у него не только неясные, но он снова перешагивает через все различия. Об этом можно спорить часами. Все зависит от того, считать ли Экхарта, вообще, мистиком или только философом.
ИИСУС — ПАСТЫРЬ (ИН. 10, 11)
Сегодня нам показывают Бога в образе любящего пастыря, который несет на руках ягненка и ведет свое стадо на луг. Тексты возникли из кочевого периода израильтян. Они вещают о непроходимой степи, в которой появилась дорога, и о горном крае, пройти который можно только с большим трудом. Волшебные представления кочевника, которые стали для него символом явления Бога. Он видит город Иерусалим — символ величия Бога. Когда Он пришел из степи в город, Он почувствовал себя в безопасности. Так и мы должны надеяться и утешаться, что это Бог, который раскрывается во всем и который в черном черный, а в белом белый.
В современных текстах нам говорят, что мы не должны ничего бояться. Бог победит. Но это слишком человеческие мысли. Нет ничего, кроме Бога. Бог развивается во всем, что существует. Бог — внутренний принцип этого космоса. Космос — Его оболочка. Космос — это эхо Бога. Из Бога родиться может только Божественное. Все наши страхи перед гибелью напрасны; ибо Бог также и гибель. «Зачем мне беспокоиться, что я попаду в кораблекрушение, если Бог — это мировой океан?» Где мы упадем? Бог падает в нас туда, куда падаем мы. Или, как говорит Гита: «Только Господь может возродиться». Когда мы умираем и переходим в новое существование, то и Бог, который находится в нас, умирает и переходит в новое существование. Наш разум этого не может постичь. Но вера дает нам надежду и уверенность, ибо жизнь, которой мы живем, это не наша жизнь, а жизнь Бога.