Любовь Арестова
Поиск в тайге
1
Солнце пригревало все сильнее, прогоняя утреннюю таежную сырость. Горная речка Тагна была здесь неширокой и спокойной, моторка быстро шла по течению.
Молчал сидевший у руля Нефедов, главный геолог маленькой геологической партии, прибывшей в Саяны из Ленинграда.
Олег Владимирович оглядывал берега, покрытые ярко-оранжевыми цветами — жарками, мягко улыбался. Сибирские жарки напоминали ему золотистую головку дочери. Думал он о работе, о доме, о своих товарищах, в такое приветливое утро о плохом не думалось.
Нефедов десятки раз бывал в экспедициях, но всякий раз ожидал новый сезон с нетерпением новичка. Он любил свое поисковое дело. Видимо, эта неувядающая любовь делала его на редкость удачливым. На далеком Шпицбергене — интереснейшие результаты. И здесь, в Саянах, месяц проработала партия не напрасно. В Ленинграде Нефедова ждала еще большая работа — накопленный материал требовал научного обобщения.
Вот уже показалось место их прежней стоянки, откуда геологи ушли два дня назад, оставив ящики с пробами и завхоза Степана — сутулого серьезного мужчину со странной фамилией Горбун. Моторка сегодня вывезет имущество на другое место — выше по Тагне, в новый лагерь — табор, как говорил Степан.
Стук мотора далеко разносился по реке.
И вдруг — выстрел. Стреляли по лодке. Мотор тут же заглох, лодку развернуло и ткнуло в близкий берег, покрытый жарками. Нефедов прыгнул в реку, холодная вода накрыла его и тут же вытолкнула обратно. Страшный грохот разорвал болью грудь, и жажда жизни бросила Нефедова на берег в буйно цветущие жарки.
Лежа на земле, теряя силы, он с трудом поднял голову, глядя на человека, который вновь поднимал ружье…
2
К вечеру не вернулись в лагерь завхоз Степан и Олег Владимирович Нефедов.
Еще не думая о плохом, начальник партии Седых сказал:
— Ждем до утра. С мотором, видно, нелады. А Степан пусть помучается с перевозкой, сколько раз говорил — мотор чинить надо.
Утро нового не принесло, напрасно слушали геологи таежную тишину: лодки не было.
— Однако, сами не справятся, помощи ждут, — осторожно заметил проводник.
К вечеру Седых с проводником и двумя геологами на резиновых лодках — моторка в партии была одна — поплыли к старому табору.
Уже смеркалось, когда Седых вышел на берег. Тревогой сдавило грудь, едва увидел, что моторки у берега нет. На стоянке была тишина, никто не вышел встречать приехавших.
Образцы стояли в ящиках рядами, брезент с них был снят.
— Осторожно, ребята, здесь что-то не так, — предупредил геологов Седых.
Они внимательно осмотрели лагерь. Людей не было. Исчезла оставленная Степану небольшая палатка, брезент, закрывавший образцы. Не было ни продуктов, ни вещей завхоза, которые он решил перевозить сам, вместе с образцами пород.
Седых снял с плеча карабин, дважды выстрелил в воздух, надеясь услышать ответный выстрел гулкого ружья Степана. Тихо.
Разожгли костер, перекусили, тревожась, почти без сна провели ночь.
Утром поиски возобновили. Седых недоумевал. Где лодка и люди?
Нефедов знает дисциплину, он не мог самовольно, без предупреждения уйти даже в самый интересный маршрут, увести с собой людей. Заблудиться тоже не могли — на много километров тайга исхожена за месяц, сопки, как старые знакомые, а пади идут параллельно, выведут к реке. Да и не такой Нефедов человек, чтобы заплутать здесь, хорошо знает таежные приметы, ориентируется прекрасно.
Но где же они, где?
— Может быть, ушли на лодке вниз по Тагне?
— Упустили лодку и пошли к новой стоянке берегом, вверх по реке?
Седых обрадовался внезапно возникшей мысли, она показалась ему простой и все объясняющей.
— Конечно же! Не привязали как следует лодку, и быстрая вода унесла ее.
Седых облегченно ругал себя: как это сразу не пришло ему в голову? Чего только не придумаешь, когда отвечаешь за всех доверенных тебе людей, которым за сотни верст от дома, в таежной глуши обязан быть отцом, матерью, нянькой, учителем. Одним словом — отвечать за них.
Быстро свернули лодку, поднялись. Повеселели геологи от догадки начальника. Только проводник недоверчиво покачивал головой:
— Однако зарубку бы оставили, Нефедов с понятием человек. Опять же, брезент тяжелый, зачем тащить на себе?
— Идем вверх по реке, берег смотреть внимательно, — распорядился Седых.
Километров пять шли молча и медленно — проводник первым, Седых замыкал цепочку.
Вдруг проводник остановился, молча махнул рукой, подзывая всех.
За большой валежиной, метрах в двадцати от реки белел свежий пенек небольшой елки.
— Недавно рубили, надо смотреть тут, — сказал проводник.
Осматривать место решили кругами, от пенька, и вновь зашевелилась в людях тревога.
Опять зовет проводник, теперь он уже кричит им, держа в руке молодую елочку с подрезанным стволом.
— Метил кто-то место, ой, смотреть надо, не наши метили, зачем им? Плохой, однако, человек — вор метил, — сибиряк волновался, указывая на едва заметный срез дерна.
Седых ухватил сочную траву, кусок дерна поднялся, рядом лежали такие же аккуратно вырезанные пласты, прикрывавшие засыпанную яму. Лопат не было, но яма была неглубокой, не более полуметра. На дне ее лежал тщательно свернутый брезент.
В одну минуту достали тяжелый брезент, развернули, и Седых почувствовал, что сердце его бьется где-то у горла, а виски словно сдавило тисками.
В брезенте аккуратно сложена знакомая одежда. Тут — Нефедова выцветшая куртка, он ее носил второй сезон, говорил, что счастливая. На груди куртки дыры, несколько дыр, и бурые пятна окружали их, как ореол. Бледные пятна, замытые водой, но видно сразу, что это — кровь.
Удивительно бережно сложенные лежали на брезенте и другие вещи Нефедова, не оставлявшие сомнения в том, что их хозяина уже нет в живых. И старенький лодочный мотор был тут.
Поднимая побелевшее лицо, Седых понял, что произошло страшное. Ближайший районный отдел внутренних дел — за сотню верст, только вертолетом можно доставить в тайгу следственно-оперативную группу. Группа такая уже организована, да из областного управления вылетели Николаев и Колбин — специалисты по сложным делам.
3
Исчезли геолог и завхоз. Почти вся одежда геолога обнаружена, вещей завхоза нет.
И пока летела к месту происшествия розыскная группа, участковому Балуткину было дано указание срочно прибыть к геологам.
Балуткин в милиции давно, чуть не тридцать лет, а участок у него такой, что на нем уместилось бы небольшое государство. Транспорта у участкового нет, поэтому Балуткин пробавляется попутным. Да и зачем он ему, личный транспорт? Сыновья чуть не с рождения на мотоциклы сели, а отец так и не научился этой премудрости. Людей понимал Балуткин лучше, чем машины, знал в своих деревнях жителей, и они его знали.
И как не знать? Помнит Балуткин и отцов тех, кто сами уже ныне отцы, знает и все важные события, что случались в его «государстве». Кто чем дышит — знает и помнит Балуткин. На пенсию скоро, да жаль оставить дело всей жизни. Кажется Балуткину, что уйдет он — и все будет не так. И знает, что неправильное у него понятие, а сделать с собой ничего не может. Правда, есть у него мыслишка: дело свое передать младшему сыну, пограничнику. Отслужит — ему и карты в руки. Старшие-то два сына хозяйством увлеклись — бригадирят в колхозе, а младший — с детства отцу помогал.