4
Дверь нам открыла сама Шарапова.
Она была в новом «Ренглере» и прическу сделала, видимо, в парикмахерской.
Не знаю, кого она ожидала увидеть, во всяком случае, не меня. С ее лица тут же исчезло застольное оживление, она нахмурилась, я ожидала, что она вот сейчас передо мной захлопнет дверь. И, не будь рядом Вики, возможно, она так бы и сделала. Во всяком случае, мне дали понять, что присутствие мое здесь нежелательно, и если по совести, то мне нужно было извиниться и уйти.
Но уйти я не могла.
Я была на работе. Я не имела права ни на обиду, ни на самолюбие. И Лариса Шарапова была не простой моей знакомой, а человеком, которого подозревали, — да, подозревали! — в причастности к тяжелому преступлению, и очень многое может проясниться хотя бы потому, что здесь Тобольский. А он был, конечно, здесь, иначе у Ларисы не было бы такого счастливого лица, когда она открывала нам дверь.
— Извини, без приглашения… — сказала я.
— Это я ее пригласил, — выступил вперед Вика. — Она не хотела идти, стеснялась, а я ее уговорил. Чего же ты нас, гостей, на пороге держишь?
Вику суровость Ларисы нимало не удивила, он же объяснял мне ее причину, поэтому сейчас он просто подтолкнул меня к дверям. Шарапова отступила в прихожую. Вика тут же вручил ей свой подарок — плюшевого чертика с головой, качающейся на пружинке.
Я достала из сумочки свою коробочку. Лицо у Шараповой чуть оживилось, да и какая женщина осталась бы здесь равнодушной?
— Сколько раз про эти духи слышала, — призналась она, — а вижу впервые.
Она прикоснулась губами к моей щеке.
Я заметила на вешалке уже мне знакомую коричневую вельветку. Пока Вика пристраивал мое пальто, я пригляделась к вешалке на вельветке — вешалка как вешалка. Пришитая. Болтиков не было.
Мы не слышали, как он подошел. Я заметила его, когда он протянул руку из-за плеча Шараповой и взял у нее из рук флакончик.
— На самом деле — Франция! — голос спокойный, глуховатый. — Все верно — «Мажи нуар», — он правильно произнес французское название духов — «Черная магия».
— Вадим! — улыбка исчезла с лица Ларисы. — Это Женя.
Когда я видела его одетым в куртку, он казался мне более солидным. В костюме, белой рубашке с отложным воротничком он выглядел щуплым, узкоплечим. Маленькие темные глаза, — я согласилась с оценкой Вики — на рокового покорителя женских сердец он не походил, даже эти прижатые уши… уже потом я подумала, наверное, такие уши могли быть у толстовского Каренина.
Я протянула руку.
Я специально подала ему руку. Пальцы его были мягкие и длинные, рукопожатие вежливым, слабым — это была рука научного работника, привыкшая к авторучке, электрокалькулятору, пишущей машинке, в конце концов. И опять мне было трудно представить в этой руке нож и точный сильный удар прямо в сердце Миши Севина.
Я совершенно не исключала такой возможности, просто не могла этого представить. Интуиция моя молчала — на роль убийцы Вадим Тобольский тоже не тянул…
Он чуть улыбнулся мне, так же вежливо и невыразительно — и странно, улыбка не сделала его лицо более привлекательным.
С того вечера, как я услышала от Вики это новое для меня имя и фамилию, прошло двое суток, и я уже знала о нем все, что можно было узнать из официальных документов, не расспрашивая специально ни его знакомых, ни сотрудников по работе, — полковник Приходько по-прежнему был осторожен, боясь лишней гласностью в чем-то мне помешать и даже, как я догадывалась, где-то опасаясь за меня…
Вадим Тобольский — двадцать восемь лет, работает в расчетном отделе научно-исследовательского института, до прошлого года был женат, развелся. В ожидании квартиры пока живет в деревянном домике, доставшемся ему от родителей, которые перебрались в дачный пригород (эта квартирная изоляция — единственно стоящая деталь в его биографии). Машины не имеет…
Я первая прошла в комнату.
За столом сидели еще четверо. Уже знакомый мне Поль обнимал за плечи девушку, невысокую, складную, круглолицую и курносую. «Катюшка!» — подумала я. Та самая, что «барыню» танцует без ничего. После наводящей информации Вики ошибиться было бы трудно. «Царица Тамара» — полная, флегматичная девушка, строгих очертаний лица, с пышным валиком белокурых волос, вполне соответствовала своему прозвищу. Ее Геночка был просто Геночка — черненький, щупленький, пожалуй, моложе своей подруги.
Лариса представила меня как работника «сферы удовлетворения наших материальных потребностей».
— Смотрите, что мне подарили!
«Черная магия» пошла по кругу. Катюшка о Диоре, похоже, не имела представления, но «царица Тамара» слышала: «Ах, Франция! Ах, "Черная магия"!» — и далее в таком же роде.