— Втроем! — подтвердил Тобольский. — Двое мужчин и бутылка — куда скучнее. И вот появляетесь вы — мимолетное видение.
Пока он устраивал мое пальто на вешалке, я присмотрелась к дубленке, которая там висела, рядом с курткой Тобольского. Об этой дубленке поминал и Максим. Но сверху на ней висела меховая шапка, мохнатая собачья шапка, и закрывала от меня вешалку на дубленке.
Шофер продолжал сидеть, хорошими манерами, как видно, он не отличался и разглядывал меня с нагловатым усмешливым любопытством. Да и вообще, что он мог подумать обо мне хорошего, коли я сама заявилась сюда без приглашения, а такие особы встречались здесь ему, видимо, не раз.
— Это — Виктор Брагин, — представил его Тобольский. — Потомственный шофер, и отец у него шофер, даже мать на бензоколонке работает.
Я кивнула Брагину, подняла руки, чтобы поправить волосы. На мне была белая пушистая водолазка, взгляд черных глаз Брагина скользнул с моего лица вниз по водолазке и джинсам. Оценив мою фигуру, Брагин вновь с нагловатым любопытством принялся рассматривать мое лицо…
Тобольский уступил мне место возле окна, выдвинул из-под стола себе табуретку. Усаживаясь, я взглянула на подоконник и увидела в уголке ту самую автомобильную свечу, которую углядел Максим. Длинная закопченная свеча — след еще одной машины, водителем которой мне так или иначе, но придется поинтересоваться.
Тобольский снял с полки чистый стаканчик.
— Коньяку уже нет, — сказал он, — разве у меня такое задержится? Водки выпьете?
Он поставил чистую тарелку. Налил мне и Брагину.
— Со знакомством! — сказал Брагин.
Голос его был густой и хрипловатый, он выжидающе поднял свой стаканчик. Без лишних церемоний я отхлебнула глоток, пожевала горький ломтик лимона.
— Заходила в ваш магазин, — сказала я Тобольскому.
— Ну и как? Директор еще не проворовался?
— Не проверяла. Я же не из ОБХСС, не ревизор. Мое дело, так сказать, — культура торговли.
Вести связный разговор под бесцеремонным взглядом Брагина было трудновато. Я поднялась, достала из кармана пачку «Мальборо» и «Ронсон». В таких случаях сигарета бывает весьма кстати, пока ее достаешь, прикуриваешь, сосредоточенно поглядываешь на дымок, как будто занят каким-то делом и нет надобности о чем-либо говорить.
Брагин с любопытством пригляделся к «Мальборо».
— Импортные?
Он тоже вытащил из пачки сигарету, я подвинула ему «Ронсон». Он не сразу разобрался в зажигалке, но огонек высек. Я смотрела на его руки — руки шофера, пальцы толстые и сильные, с обломанными ногтями, они умели держать и плоскогубцы, и отвертку… Пальцы такие же темные, как и его лицо.
— Значит, заглянули ко мне по пути? — спросил Тобольский. — Если не в магазин, так бы и не пришли?
Я пожала плечами.
— Кажется, мне здесь обещали живой огонь?
— Ах, да… живой огонь. Обещал, да. Дрова вот уже пожег. Сейчас принесу. Живой огонек — это мы сейчас.
Он открыл дверку топки, вытащил из-за печки газету, положил ее на колосники.
— За дровами схожу.
Он вышел в сени. Брагин вытянул ноги под столом, мои колени оказались у него на дороге, я не спеша отодвинула их. Он ухмыльнулся, встал, прошелся взад и вперед по кухне, остановился за моей спиной. Уходить он, видимо, не собирался, и то, что женщина — как он мог бы сообразить — пришла к товарищу и он здесь лишний, это его не смущало. Наоборот, как я тут же убедилась, он сделал собственные выводы. Водка действовала на него элементарно, как обычно, упрощая взаимоотношения с окружающими. Он бросил недокуренную сигарету на плиту, и я почувствовала его руки на своих плечах.
— Ну что, девочка…
Я не шевельнулась. Тогда он прижался щекой к моей щеке, а руки его скользнули с плеч вниз.
Я отклонила голову и ударила его затылком прямо по носу. Ударила не сильно, но попала, как оказалось, хорошо. Он сопнул от боли, выпрямился, закрывая лицо ладонью.
Краем глаза я следила — от Брагина всего можно ожидать, и характера он, вероятно, взрывного. Но сейчас, как мне показалось, хотя я могла и ошибиться, — он больше удивился, нежели разозлился. Он шагнул к умывальнику, намочил ладонь, вытер лицо. Вытащил из кармана что-то, похожее на платок.
Вошел Тобольский с охапкой дров. Посмотрел на Брагина возле умывальника, потом на меня, мирно покуривающую за столом, потом опять на Брагина.
— Ты чего?
Брагин вытер лицо платком.
— А ничего… Табак в глаз попал.
Тобольский бросил дрова возле печки. Брагин подошел к вешалке, нахлобучил шапку, быстро накинул на плечи дубленку — я не успела что-либо рассмотреть. Да и трудно это было сделать с моего места за столом.