Мы обретаем Бога в той мере, в какой хотим Его обрести.
В ответ на вопрос Петра Господь рассказал притчу о работниках виноградника. Хозяин виноградника нанял несколько человек. Они должны были работать в его винограднике весь день. За это им полагалась обычная дневная плата. Позже в этот же день он нанял еще нескольких работников и сказал им: «Что следовать будет, дам вам». В конце дня он заплатил всем одинаково, независимо от того, работал человек двенадцать часов или всего лишь один час. Тогда проработавшие весь день возроптали. Хозяин же «сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди... Разве я не властен в своем делать, что хочу?»
В притче подчеркивается, что слуги обязаны доверять хозяину. Они должны просто полагаться на то, что он поступит справедливо. Мы все похожи на Петра. Мы часто говорим о доверии, но на деле без конца пытаемся вести с Богом переговоры. Мы приходим к Богу и верим, что Он вознаграждает тех, кто ищет Его всем сердцем. Но затем мы начинаем настаивать, чтобы награда соответствовала нашим представлениям о том, чего мы заслуживаем.
Однако вознаграждаются только те поиски, в которых нет места переговорам. Человек просто обращается к Богу с доверием и страстным желанием найти Его. Это доверие дает ему смелость высказывать все желания своего сердца, подобно ребенку перед Рождеством. Но в то же время, как бы ни повернулись события, он все равно с благодарностью довольствуется тем, что есть.
КАК СДЕЛАТЬ ХОРОШИЕ СТРАСТИ СИЛЬНЕЕ
Когда начинается разговор о страстях, большинству из нас немедленно приходят на ум живущие в нас сильные желания, без которых мы с радостью бы обошлись. Враг принял образ темных желаний: похоти, беспокойства, гнева. А его сила, полагаем мы, состоит в ненависти к себе и стыде, появившимся из-за плохого окружения.
Чтобы противостоять этим желаниям – перестать пьянствовать, покупать порнографию и раздражаться, мы должны, по нашему представлению, сначала сделать их слабее. Они настолько могучи, что когда захватывают нас своей мертвой хваткой, мы порой не в силах противостоять им. Для этого мы пытаемся разобраться в них, изобразить их в своих собственных глазах менее привлекательными. Мы также надеемся найти силу в каких-то внешних источниках. Нам кажется, что если бы мы получили эту силу, то смогли бы преодолевать дурные желания. Мы работаем над тем, чтобы плохие страсти стали более слабыми. Коренная проблема состоит не в нашей слишком сильной страсти к плохому, а в нашей недостаточно сильной страсти к хорошему.
Но, вероятно, секрет могущества плохих страстей заключается в слабости страстей хороших. Может быть, проблема не в чрезмерной силе желания, а в его недостатке. Для большинства из нас, включая сексуальных маньяков, трудоголиков и жертв плохого обращения в детстве, коренная проблема состоит не в слишком сильной страсти к плохому, а в недостаточно сильной страсти к хорошему.
Мы не сумеем преодолеть дурные страсти и скверные привычки, если все наши усилия будут сведены всего лишь к стремлению сделать их немного слабее. И если для борьбы с ними мы будем лихорадочно искать источник внешней силы, то это тоже не поможет. Разоблачение корней гомосексуальных желаний в надежде ослабить их интенсивность в конечном итоге не приносит желанных результатов. А попытки черпать силу от окружающих лишь создают другую навязчивую привычку, на этот раз – желание постоянно обращаться к окружающим.
Внутри нас должно выйти на свободу нечто, что хочет противиться дурным желаниям сильнее, чем идти у них на поводу. Нас должна захватить какая-то цель, которая больше нас самих. Она будет сама подталкивать нас к добру и усиливать в нас хорошие страсти. В человеке появится сила, которая поможет ему преодолевать грех только в том случае, если святость станет более привлекательной, чем грех, если познание Бога окажется более важным, чем обретение себя, если человек будет готов заплатить любую цену за привилегию близкого общения со Христом. Ему по-прежнему не будет это удаваться идеально, но все-таки он существенно преуспеет в этом. Тогда наше повиновение станет искренним. Оно перестанет быть способом манипулирования. Тогда наши усилия жить как должно станут больше похожи на стремление к чему-то хорошему и не будут напоминать попытки выжить человека, оставившего надежду достичь чего-либо.
Наш Господь пообещал открыться тем людям, которые повиновением продемонстрируют свою любовь к Нему (Ин. 14:21). Если мы хотим, чтобы Христос действовал в нашей жизни, то должны повиноваться Ему, но такое повиновение никогда не должно превращаться в надоевшую повседневную обязанность. Напротив, это радость, привилегия, нечто, что делается по искреннему желанию сердца. Тем, кто следует по пути радостного повиновения, Бог открывается в блистательных озарениях. В их свете все земные желания предстают лишь жалкой тенью основной страсти.
ГОВЯЖЬЯ КОТЛЕТА ПРОТИВ ФИЛЕ
Для большинства из нас Христос остается в тени. Что-то другое сияет ярче. Живущая внутри нас презренная порочная природа – тенденция сомневаться в Боге – ослабила в нас аппетит к хорошему и доброму. Некий дух говорит нам: «Полагайся только на себя!» И этот дух обрезает самые глубинные нервные окончания нашей души. В итоге то, что может принести величайшую радость, наводит на нас тоску. Мы оказываемся в капкане более слабых и часто греховных удовольствий.
Нам больше льстит приглашение на вечеринку для избранных, чем тот факт, что мы обладаем уникальной возможностью молиться. Мы приходим в восторг, когда определенные люди хотят с нами общаться. Мы не понимаем, что это ничто по сравнению с тем общением, которое нам предлагает Бог. Потеря уважения со стороны друзей задевает нас сильнее, чем утрата возможности быть со Христом. Когда мы видим, что Бог через нас помогает какому-то человеку, мы радуемся меньше, чем получению более высокооплачиваемой работы.
Что-то действительно неправильно. Мы ведем себя подобно человеку, исходящему слюной при упоминании о говяжьей котлете, но никак не реагирующему на предложенное ему филе.
Потеря аппетита к тому хорошему, чем Бог предназначил нам наслаждаться, – самое трагическое свидетельство существования в нас порочной природы. Радость дарить заменена удовольствием получать. В нас не вызывает особого восторга возможность жить как люди, которым ничто не угрожает и которые могут продолжать отдавать независимо от того, как с ними обращаются. Больше всего мы стремимся защитить свое достоинство от посягательств окружающих и доказать, что мы что-то собой представляем. Нам хочется, чтобы в нашей жизни все было в порядке. И радость от того, что Бог принимает нас, меркнет. Мы не ищем Бога. Мы стараемся умерить страх перед жизнью всеми доступными способами: заводим друзей, зарабатываем деньги, – а затем, когда что-то не получается, мы обрушиваем на Бога свой гнев.
Мы полагаем, что ответственное поведение с нашей стороны обязывает Бога беспрерывно благословлять нас. Каким-то образом получилось так, что мы умертвили страсть, которая должна быть самой сильной. Нами правят более слабые страсти.
Муж и жена ссорятся. Что для них важнее всего во время ссоры? Обрести Бога и своим поведением передать Его образ другому? Или доказать свою правоту, снять напряжение? Или сообразить, как исправить то, что не получалось?
Родители обнаруживают, что их сын-подросток курит марихуану. Какое направление принимают их мысли? Полны ли они доверия Богу? Идут ли они к сыну, облеченные в доспехи этого доверия? Или они казнят себя за плохое исполнение родительских обязанностей и тут же вырабатывают план, как уберечь сына от плохого влияния?
Женщина впадает в депрессию настолько тяжелую, что ничто больше не радует ее. Какой целью диктуется ее поведение? Обрести Бога и продолжать служить Ему, как бы плохо она себя ни чувствовала? Или найти доктора, который помог бы облегчить депрессию с помощью лекарств или психотерапии?
Почему наш интерес к Богу столь слаб по сравнению с интересом к решению жизненных проблем? Если Бог так добр, как утверждает, и если получение самого главного удовольствия зависит от того, насколько мы познали Его, то в любой ситуации нашей самой первой мыслью должна быть: как найти Его? Но в реальной жизни дела обстоят иначе.