Он снова шлепнул по лбу.
— Что, дядь Коль? — встрепенулись ребята. — Разобрались?
— Да, да! — пробасил старик. — Поднимайтесь-ка, юноши и беритесь за работу.
— Какую? — спросили они.
— Идите вдоль стены и освещайте ее до уровня голов. Очень внимательно просматривайте каждый пройденный сантиметр. Если встретится что-то необычное, сразу говорите.
— Что, именно?
— Все! Трещинки, неровности, странный цвет у стены. Все, что покажется вам непонятным. Начинайте, а я просчитаю еще разочек.
Включив фонари на полную мощность, ребята, выстроившись друг за другом, медленно пошли, освещая ярким светом, неровные стены и внимательно присматривались к каждому подозрительному месту, изредка подзывая к себе деда, и показывали, но тот лишь отрицательно качал головой.
— Нет, не то, ребятки, не то. Сами должны почувствовать, когда встретите.
Пройдя больше половины расстояния, Саша, вдруг остановился и немного попятившись, осветил стену и начал пристально вглядываться, проводя по ней рукой, и присел, рассматривая еле заметную полоску, которая шла непрерывной линией.
— Дядь Коль, дядь Коль, — крикнул он и махнул рукой, не оборачиваясь, — скорее идите сюда. Смотрите. Кажется, что я нашел это место.
Старик, подхватив кирку, быстро подошел к Саше, присел рядом с ним, ковырнул полоску жестким ногтем, потер между пальцами отвалившийся кусочек и взглянул на ребят:
— Нашли. Молодец, Саша! Глаз — алмаз. Наконец-то, добрались. Теперь мне не мешайте. Буду делать проход. Встаньте полукругом и светите, чтобы я мог все видеть.
Выстроившись позади него, ребята направили лучи фонарей на стену.
Постукивая по камню, старик вслушивался в звуки, изредка кивая головой, затем присел и короткими сильными ударами стал выбивать куски, отбрасывать в сторону и снова выламывать плотно подогнанные обломки.
Прошло несколько минут.
При очередном ударе, конец кирки провалился внутрь. Дядя Коля расширил проход, чтобы в него можно было пролезть, и повернулся к ребятам.
— Все, добрались, — сказал старик, вытирая крупные капли пота. — Оставайтесь тут, а я полезу первым. Слишком мудреная головоломка досталась. Опасаюсь, как бы Софиюшка сюрприз не приготовила.
Растянувшись на полу, он начал медленно вползать, проталкивая впереди себя кирку. В тишине послышалось клацанье и возглас деда:
— Так я и думал. Сестрица просто так не отдаст спрятанное.
Пятясь, выбрался наружу и показал большой, покрытый смазкой, капкан, в котором торчала раздробленная ручка кирки.
— Ого! А если бы туда рукой попасть? — передернувшись, спросили ребята, рассматривая страшную находку.
— Мало того, что без руки остались, но и отсюда не смогли бы выбраться, — сказал старик и опять полез внутрь, освещая дорогу фонарем.
Прошло еще несколько минут.
Вдруг послышался тихий возглас деда, и наступила тишина.
Грэй, заскулив, заметался возле ребят и кинулся в проход.
— Дядь Коль, что случилось? — наклонившись, крикнул Саша.
Но оттуда не доносилось ни звука.
— Пацаны, вы оставайтесь тут, а я полезу, узнаю, что произошло, — сказал Саша и, распластавшись на полу, быстро исчез в темном проходе.
Вскоре послышался изумленный возглас, и тут же все стихло.
Стоявшие у пролома Славик и Сергей, переглянулись и, не говоря ни слова, друг за другом, торопясь, полезли по узкому лазу.
Вскоре впереди что-то засверкало при свете фонарей и Славик, выбравшись наружу, встал, завороженным взглядом осматривая небольшое сухое помещение, где на дубовых стеллажах и полу лежала золотая и серебряная церковная утварь,
множество различных по размеру икон в серебряных окладах и большие книги в кожаных переплетах с золотым тиснением.
Пошмыгивая носом, шумно дыша, Сергей не сводил удивленного взгляда с несметных сокровищ.
На полу, возле старика, державшего в руках полуистлевший лист бумаги и затянутый замшевый мешочек, сидел Саша и что-то тихо говорил.
Толкнув локтем Сергея, Славик показал на деда.
Тот сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, плечи его подрагивали и по осунувшему лицу медленно скатывались крупные слезинки. Вглядываясь в еле заметный текст, он шевелил губами, медленно и осторожно поглаживая заскорузлой ладонью листок.
Ребята молчали, стараясь не нарушить тишину, не отвлечь деда от каких-то давних воспоминаний.
Старик провел рукой по лицу, стирая слезы, повернулся к ребятам и тихим глухим голосом сказал:
— Это последнее Софиюшкино письмо. Она просит прощения за все, что сделала в жизни плохого для нашей семьи.