Вся его комната была завалена анатомическими атласами, картами, фанерой, гипсом и статуями, большими и маленькими. На день ему хватало банки кефира, булочки и много-много кофе.
Он не замечал, что волосы его уже спадали с плеч, а запах немытого тела преследовал его, куда бы он ни ходил. Мать уехала жить в деревню, чтобы как-то прокормить его. Она приезжала раз в неделю, чтобы привести в порядок квартиру и проветрить комнаты. Она загоняла его в душ и подпирала дверь щеткой. Грозила выселить из квартиры и увезти с собой в деревню. Это была угроза, которую он бы не смог бы вынести, потому что боялся потерять тепло.
Тогда он стриг себя почти налысо, брил голову и лицо, зная, что теперь у него будет как минимум полгода, пока волосы снова не отрастут, а значит, не будут ему мешать, и он забудет о них.
Телефон давно выключили за неуплату. Кефира в холодильнике не было, а в вазочке, где мать обычно оставляла деньги, было пусто. Он оделся, открыл дверь, чтобы выйти, хотя и не знал толком, куда пойдет. Он был растерян, потому что рядом не было мамы, той, которая до сих пор берегла его. Около двери лежал телеграмма: «Мать умерла, похороны 4-го, приезжай».
«Что за день сегодня? – подумал он. Стоял с телеграммой в руке и гадал, что за день?. По лестнице поднималась женщина. Он с трудом, сквозь зубы, потому что мышцы лица не подчинялись, спросил: «Какое сегодня число? Она ответила: «Двенадцатое». Он повернулся и зашел обратно в квартиру.
Взял молоток и разбил все статуи. Бросил резец. Собрал рюкзак и несколько вещей, которые были еще почти новыми. Он знал, что сможет их продать и купить билет, возможно, что-то остается и на еду. Он хотел к маме и не совсем понимал, как это? Как может ее не быть?..
Он забыл то тепло, которое пытался найти все эти годы, но в нем всегда сидело другое. И он понимал, что может задохнуться без тепла той, которая берегла его и не допускала, чтобы холод коснулся сына.
Он помнил дом, выложенный из бревен, покосившийся и почти улегшийся с одной стороны на землю. Он зашел в аккуратно вымытые сени, увидел прибранную постель, посмотрел на мамин халат на вешалке, но не уловил запаха жизни, дающего надежду. Было пусто. На столе лежала пыль.
Пришла мамина сестра. Она обняла его и заплакала. Он знал, что матери нет, но еще не чувствовал этого.
– Пойдем на кладбище, – сказал он спокойно, и тетя подумала, что он сказал это слишком уж спокойно.
– Как она умерла? – спросил он.
– Тихо, – ответила тетя.
Могилу матери он увидел сразу. Деревня была маленькая, и погост маленьким. Здесь люди умирали нечасто. Он сначала сел около могилки, а затем лег и вытянулся, прижавшись к холмику, как когда-то прижимался к матери. Он бы так и остался, если бы не тетя. Ему так хотелось к матери, но его не окликнули…
Пришли соседи. Тетя накрыла на стол, поставила самогон. Он не пил уже давно. Хотел что-то сказать, но не смог, положил голову на стол и уснул. Утром пошел к реке.
Вдоль берега, в траве, лежали камни. Он ходил и смотрел на них, пока не увидел в одном то, что было внутри, и то, о чем он не смог бы сказать словами.
Он пошел в деревню и рассказал, зачем ему нужен этот камень – из него можно сделать памятник маме. У тети были небольшие сбережения – камень ничего не стоил. А если перевести работу в самогон для водителя трактора с подъемным краном, то будет не так и дорого.
Тетя любила свою сестру, это был ее сын. Она посмотрела на племянника с жалостью. «Я договорюсь, – сказала она, – насчет крана и трактора, а ты найди инструмент у нас в сарае».
Он зашел в сарай и начал копаться в ящиках дяди, чтобы найти необходимое. Молотки и зубила.
Камень положили возле могилы матери. Ему не нужно было рисовать ее, он уже видел то, что хотел открыть, и то, что было заложено в камне. Необходимо было только отсечь ненужные куски. Он сделал навес над камнем и работал до ночи.
Поначалу ходил ночевать в деревню, но потом стал оставаться на кладбище. Не замечал, где спит, и ему было тепло. Он чувствовал, что мама рядом, ему спалось хорошо, как в детстве. Постепенно это тепло переходило в камень, и чем больше он открывал его, тем быстрее хотелось закончить.
Он не мыслил, что мать теперь одна. Он видел ее, когда прибегал домой и прижимался к ней. Она гладила его голову и молчала, пока ее тепло не разгоняло обиду, с которой он приходил. Он уже заканчивал ее руки, гладившие его голову, когда за ним пришли. Он не понимал, почему его куда-то тянут и не дают закончить.
– Тебе пора в армию, сказал человек в зеленом. – Отслужишь, отдашь долг Родине и вернешься. Он понял, что его не отпустят. Знал, что больше не увидитсебя. Там где должен был быть он, были только руки матери, а он не успел выйти из камня.