Бывшая Варсу сползла по стене на пол и осталась сидеть, прислонившись лбом к холодному камню — у неё хватило ума не умолять и не раздражать Львёнка. Её товарка снова захныкала, и Элсу швырнул второй башмак. Воцарилась тишина — и в тишине Элсу снова стало невыносимо страшно.
Со мной этого не сделают, уговаривал он себя, стараясь не смотреть в сторону рабынь — но всё внутри сжималось от ужаса. Смерть казалась ему в этот момент чистым и прекрасным убежищем от любого зла.
Почти стемнело, когда дверь каземата отворилась, и на пороге появился высокий северный воин. Ещё несколько бойцов остались где-то за пределами видимости; Элсу слышал негромкие голоса и сдержанные смешки.
Элсу, лежавший на соломе, сел. Рабыни переглянулись и подняли на северянина глаза.
— Как здоровье, девочки? — спросил вошедший по-лянчински.
— Я — Львёнок Льва, ты, язычник! — бросил Элсу. — Не видишь?
— Ух, ты! — восхитился северянин. — Юноша! Вот здорово! А надолго?
Элсу взглянул в его наглое весёлое лицо — и ощутил ужас, по сравнению с которым все его прежние страхи просто в счёт не шли. В тот миг он, кажется, был морально готов валяться в ногах, просить пощады, целовать руки, отречься от чего угодно и принять что попало — и только яростное волевое усилие помогло сохранить правильную осанку. Элсу заставил себя скептически усмехнуться, думая, насколько выгодно попытаться взбесить врагов. Что они сделают в ярости? Убьют — или…?
Солдат зачерпнул воды ковшом — рабыни следили за каждым его движением — и отдал ковш той, кто раньше была Кору. Она в спешке плеснула на себя, стукнулась зубами об олово, сделала несколько торопливых глотков — и отдала остаток воды бывшей Варсу с таким видом, будто делилась собственной кровью. Варсу-девка выпила остаток до дна и вернула ковш северянину, глядя ему прямо в лицо. За такой взгляд рабыню должны бы выпороть до полусмерти, подумал Элсу — но сейчас ей хватит малого, она издохнет от десятка ударов… в могилу торопится. Способ придумала.
Солдат взял ковш.
— Да что вы… как в последний раз… — сказал он со странной усмешкой. — Не отнимают у вас…
Рабыни придвинулись друг к другу, прижались друг к другу плечами. Бывшая Кору облизывала искусанные губы, пытаясь слизать какие-то призрачные капли, потом потёрла мокрую грудь и облизала пальцы.
Солдат смерил Элсу непонятным взглядом — словно бы даже сожалеющим — и зачерпнул ещё воды рабыням. Они снова выпили её пополам; бывшая Варсу, возвращая ковш, намеренно, как показалось Элсу, дотронулась до руки солдата. Это показалось Элсу мерзким до тошноты — и он влепил девке затрещину.
А солдат неожиданно ударил Элсу кулаком в челюсть — настолько унизительно и невозможно, что Элсу вскрикнул:
— Я — Львёнок, слышишь, ты! И — я мужчина!
— Поздравляю тебя с этим, — процедил солдат сквозь зубы. Его товарищи показались в дверном проёме.
— В чём дело, Лин-И? — спросил ударившего Элсу громила с тяжёлым браслетом на запястье. — Ты воюешь с девчонками?
— Да нет, — хмыкнул Лин-И. — Он говорит, что парень. Его Господин О-Наю звал, но туда он и с синяком на морде дойдёт, вошь черномазая…
— Я — без оружия, — бросил Элсу, еле удерживая дыхание. — Мы бы в бою поговорили…
Приятели Лин-И расхохотались.
— Слышь, Котёнок, в бою мы уже сговорились! — сказал коренастый северянин с рубцами на морде. — Благодари Господина О-Наю, что ничего не потерял, вояка…
Злость Элсу тут же потушил страх. Он еле удержался, чтобы не содрогнуться, и, ещё пытаясь сохранить лицо, сказал на тон ниже:
— Я тебе не котёнок.
— Он своим собственным бывшим глотка воды не дал, — сказал Лин-И. — Ещё и ударил вон ту… с красивыми глазами.
Северяне повернулись к девке, которая раньше была Варсу. Она съёжилась, скрестив на груди руки и пытаясь прикрыться — а вторая рабыня чуть подалась вперёд, будто хотела заслонить свою товарку от взглядов чужаков.
Рассматривают, как скотину на базаре, подумал Элсу, чувствуя что-то вроде злорадства. Северяне, вроде, не татуируют рабыням лиц и не выжигают тавро — ну, пусть эти две потаскухи считают, что им повезло!
— Да, красотка будет, — сказал северянин в рубцах. — А ты что перепугалась? — наклонившись и уперев ладони в колени, спросил он у той, что была Кору. — Всё, отвоевались, малютка — больше вы нам не враги, баста…
— Нет? — спросила девка хрипло, и тут же, кашлянув, попросила. — Тогда дай мне ёще воды! Мне можно?
Немолодой солдат потрепал её по голове, как ребёнка.
— Не пей много, потерпи. Губы смочи, прополощи рот — но не пей, так будет легче.