Элсу смотрел на всё это представление, чувствуя злость, стыд и тот внутренний жар, который всегда сопровождает осознание творимой несправедливости. Северяне, возможно, собирались бить его ещё или сделать что-то более ужасное — но отвлеклись на рабынь. Теперь они возились с рабынями, будто с ранеными товарищами, а за ним лишь присматривали краем глаза, как за обрезанным домашним животным, которое по дурости может убрести из загородки или что-нибудь попортить. Это ощущалось унизительнее любых побоев.
— Тебя как зовут, красуля? — спрашивал северянин в рубцах у бывшей Варсу.
— Никак. Старое имя не подходит для женщины.
— Ах, ну да ведь… Цур-Нг, а?
«Цур-Нг»! «Тёмный Мёд»! Отличная кличка для шлюхи, подумал Элсу. Медовенькая! Прямо с ядом — так тебе и надо, гадина. За то, что посмела спорить со мной. За то, что не погибла в бою, когда со стен крепости неожиданно ударили пушки. За то, что один северянин укрыл тебя курткой, второй стирает кровь с твоей разбитой рожи мокрым платком — а ты им это позволяешь. Языческая подстилка. Наверняка предательство было у тебя в крови всегда… А может, ты просто — грязная душонка, прирождённая девка, которая ждала только мужчину, который захочет сделать из тебя свою вещь! Элсу смотрел на эту гибкую тварь с действительно красивыми, большими и раскосыми глазами, которую трогали чужие солдаты, на это существо, неожиданно волнующее для рабыни, вызывающее не формулируемые и непроизносимые мысли — и вычёркивал Варсу из своего прошлого и из своей жизни. Не было никакого Варсу — никогда.
Но поведение той, которая раньше была Кору, ещё тяжелее укладывалось у Элсу в голове. Кору предателем не был, это точно, но Кору просто пропал. Исчез. Нервная девка с рассечённой бровью, которую старый солдат учил медленно дышать, ничего общего с Кору не имела. Кору никогда не позволил бы язычнику дотрагиваться до себя, да ещё и называть «Ай-Ни» — «Ласточка»!
Не просто метаморфоза. Не просто насилие. Языческое колдовство, грязная магия. Северяне не только сделали моих солдат рабынями — они превратили честных бойцов в отвратительных девок!
— Будьте вы прокляты, — пробормотал Элсу.
Он рассчитывал, что его не услышат, но Лин-И расслышал наилучшим образом.
— Господин О-Наю ждёт эту мразь, — сказал он своим приятелям, а Элсу приказал, — лучше иди добром, а то я за себя не ручаюсь.
— Да пожалуйста, — огрызнулся Элсу. — Лишь бы не участвовать в этой вашей… в этом… разврате.
— Иди… воплощение добродетели! — хмыкнул Лин-И и толкнул Элсу между лопаток. Слова «воплощение добродетели» прозвучали в речи язычника грязным оскорблением.
Судя по коридору и лестнице, ведущей из подвала наверх, крепость представляла собой вовсе не руину. Элсу оглядывался по сторонам, разыскивая следы пожара, но никаких следов нигде не виднелось. Здание казалось чистым и новым; стены покрывала свежая штукатурка. Вот бы узнать имя того идиота, который посоветовал этот городишко моему Наставнику, подумал Элсу. Пожар! Пушек нет! Привязать бы его к пушке, которой нет — и жахнуть! Картечью. Гадёныш…
Лин-И провёл Элсу по крытой галерее, потом — мимо кордегардии, где отдыхали пограничники, и дальше наверх по узкой винтовой лестнице. В кабинет коменданта.
Господин О-Наю — Вишнёвый Цвет, ну и имя для офицера, подумал Элсу — оказался немолодым блондином с заметной проседью в косе. Лицо у коменданта было бледным и жёстким, с резкими острыми чертами и длинным носом, губы — тонкими, глаза — бесцветными, а взгляд — совершенно нестерпимым. Форменную серую куртку пограничника северян в серебряных офицерских галунах и с меховой оторочкой он носил, как самые отчаянные языческие вояки — надев лишь один левый рукав. Элсу заметил на рукояти меча О-Наю оскаленную собачью головку с рубиновыми глазами — комендант, оказывается, был кровным Барсёнком, может, даже Барсёнком Барса.
Элсу не смог сообразить, хорошо это или плохо для него. Во всяком случае, желание немедленно наорать на коменданта у него прошло без следа. Вдобавок, на лакированной подставке перед северянином лежал меч Элсу — и к нему нельзя было потянуться, что показалось Элсу изощрённым издевательством.
— Ты вправду Львёнок? — спросил О-Наю, окинув Элсу довольно-таки неприязненным взглядом. — Твоё оружие?
— Львёнок Льва, — сказал Элсу, пытаясь выдержать тон между вызывающим и почтительным. — Младший и последний. Любимый. Моё имя — Элсу, Лучший. Я его любимый сын. Меч мой, его подарил сам Лев.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать. Год уже в Поре. Я — подтверждённый мужчина.