Голова Наставника вместе с плечом и рукой отвалилась, как сырой шматок срезанной глины от чурбана на тренировке. И кровь хлынула фонтаном — а потом уже рухнуло тело.
— Он меня предал, — сказал Эткуру железным тоном. — Вы слышали, что он говорил о Львёнке Льва за глаза, волки?
— Ни во что тебя не ставил, Львёнок, — кивнул Олу, прижимая руки к груди. — Какой же это Истинный Путь? Просто подлость… Да, да, — и отодвинул ногу от растекающейся багровой лужи.
— Ох, командир, — подал голос Хенту, — это — вот то самое, да? Что ты говорил? Измена?
— Измена, — кивнул Анну. — Измена здесь — и даже хуже. Во Дворце Прайда — измена, — он вытащил из рукава измятый свиток с гербовой печатью. — Они, гады. Дурные советники, мерзавцы у Трона Льва. Они подстроили плен Львёнка Младшего — чтобы его погубить. Они послали сюда всех нас — чтобы нас погубить. Наставнику писали — и Когу тоже.
Когу, трясясь, прижался к стене.
— А если ты ни в чём не виновный, чего боишься? — спросил Сэлту насмешливо.
Волки скалились, держась за эфесы, а Анну вдруг понял, как они ненавидят Когу — изо всех сил ненавидят. Ему только одно осталось непонятным — эта ненависть, животная, нерассудочная, началась здесь, в Кши-На, или она лежала под спудом ещё в Лянчине, где детям Истинного Пути с младенчества вбивалась лояльность к бестелесным Слугам Творца. Никто не издал ни звука в защиту Наставника — и Когу они не намеревались защищать, напротив — Анну чувствовал, что убийство Когу доставит волкам какую-то дикую радость.
— Это неправда! — взвизгнул Когу. — Львята тут блудят, путаются с язычниками! Хотят Лянчин отдать Снежному Барсу! Во-от, он, Анну — первый! Он ради какой-нибудь белобрысой твари родного отца зарежет — развратник!
И раньше, чем Анну возразил, Хенту схватил Когу за грудки, встряхнул и стукнул затылком об стену:
— Ты что болтаешь, мешок ты с дерьмом?! Когда это Львёнок Анну ад Джарата развратником сделался, на войне за Прайд и за веру, что ли?! Да он на песке спал под верблюжьей попоной вместе с простыми волчатами, гнилую воду пил по глотку в день, пока вы тут жрали от пуза да шептали Льву Львов всякие гадости!
— Хей, парень, ты северян не знаешь, — возразил Лорсу, но как-то без должного энтузиазма. — Северяне кому угодно глаза отведут…
— Я своего командира знаю, — Хенту выпустил Когу и выхватил меч. — Давай, Лорсу, скажи о Львёнке Анну подлость! Дворец в тылу охранял, пока мы подыхали в песках, а?!
Анну положил руку ему на плечо.
— Прости его, брат. Тут — чужая страна, чужой народ… еще и шаоя попадаются в городе, как дома разгуливают… Все устали, домой хотят — вот и срывается… Лорсу, Наставник всякие мерзости про нас всех Когу диктовал, тайком, пока Эткуру не слышит — а твои братья сами эту дрянь отвозили, сами отдавали Льву Львов. Доносы на самих себя. Такие дела, брат.
— Не было такого! — заорал Когу, но лучше бы ему было промолчать.
— Ах ты, обрезанная сволочь! — багровея, прошипел Лорсу. — А ну, говори, на кого успел донести, гнида!
— Это же не я! — сипло взмолился Когу. — Это — Наставник, он меня заставил, говорил, они, мол, с Истинного Пути сворачивают…
Анну не стал вмешиваться, пока волки мстили Когу за ложь и доносы. Он только перешагнул через кишки Когу, вывалившиеся в кровавую лужу, и обтёр сапоги куском войлока. Эткуру привалился к двери спиной — его мутило. Олу улыбнулся:
— Ничего, Львёнок Льва. Оно, грязно, конечно — зато теперь будет тихо, — будто Эткуру было худо от крови, а не от моральной грязи.
— Лев приказывает нам заключить вечный союз с Кши-На, — сказал Анну. — Приказывает поклясться Творцом. А предатели подталкивают Лянчин к войне с Кши-На, к большой войне — хотят, чтобы наша армия сгинула в этих снегах, а в Чангране, который останется без защитников, сел Барсёнок. Так что мы будем говорить с Барсом о мире — я и Эткуру — а потом вернёмся домой и разгоним ту мразь, которая жужжит в уши Льва Львов и хочет его погибели. С нами ли вы?!
И волки преклонили колена, опустившись прямо в кровь.
— Умрём за Лянчин, братья, — тихо сказал Анну. — Умрём за Льва Львов. Со мной ли вы?
И волки согласно склонили головы.
— Охраняйте женщину Львёнка, — сказал Анну. — Это — северная женщина, она — залог мира. Отвечаете за неё. Встаньте, братья.
И свита Львят встала, несколько смущённо отряхивая колени…
Запись № 137-04;
Нги-Унг-Лян, Кши-На, Тай-Е, Дворец Государев
Утром Ма-И рыдает горючими слезами, а Юу стоит у постели и бранится.