Прогулка с отцом положила начало увлечению, которому суждено было заполнить большой отрезок моей жизни. Конечно, в действительности корни его уходят гораздо глубже. Однако этот звездный вечер знаменовал начало пути, и я никогда не мог забыть его.
Увлечение астрономией продолжалось несколько лет, постепенно затухая, пока я не обнаружил, к некоторому своему удивлению, что оно прошло совершенно. Особенно сильным оно было до того, как я пошел в нашу городскую среднюю школу. Я с нетерпением ждал первых уроков естествознания, но, когда они начались, я был озадачен и разочарован. Преподаватель естественных наук Люард был довольно известной в школе фигурой, я слышал о нем еще до того, как он провел у нас свой первый урок по химии, слышал о его остром языке и неожиданных вспышках гнева. Его все заметно побаивались и все-таки… «Иногда он говорит очень интересно», — сказал мне один мальчик, учившийся на класс или два старше.
Когда Люард вошел в класс, я не был уверен, он ли это. Даже на впечатлительного мальчика он не произвел сколько-нибудь значительного впечатления. Худой, с желтоватым, нездоровым цветом лица, пенсне на носу. Хотя ему вряд ли было более сорока, он уже лысел, а голос его звучал устало и равнодушно. Занимался он с нами без всякого увлечения, и на этом первом уроке и в течение всего семестра мы только и делали, что, стоя за лабораторным столом, нагревали в стеклянных сосудах, которые Люард называл «окислительными колбами», маленькие кусочки какого-нибудь вещества или щепотку порошка из банок, стоявших на столе. Он требовал, чтобы мы вели записи опытов. Я усердно наблюдал и потом заносил в тетрадь: «Черный порошок никак не изменился. Белый порошок никак не изменился. Кусочек дерева сначала стал коричневым, затем задымился, а потом почернел». Первые месяцы я очень старательно наблюдал за колбами, мне все казалось, что я упускаю что-то. Не могло же это занятие быть совершенно бессмысленным. Но никто не объяснил мне, что я делаю. Это была просто тренировка, упражнение, как и любые другие упражнения, являющиеся частью бессмысленной школьной рутины, гораздо менее интересные, чем даже французские глаголы, которые мы начали зубрить до того, как в первый раз попали в лабораторию. Школьная «наука», решил я, — это нечто совершенно иное, совсем непохожее на мою собственную увлекательную науку, мой мир космоса и звезд.
Но однажды — как раз перед рождественскими каникулами — Люард явился в класс почти сияющий.
— Сегодня мы не пойдем в лабораторию, — сказал он. — Я хочу поговорить с вами, друзья мои. — Обращение «друзья мои» чаще всего означало, что он издевается над нами, но на этот раз оно прозвучало почти всерьез. — Забудьте все, что вы знаете, ладно? Если вы, конечно, хоть что-нибудь знаете.
Он уселся на стол, болтая ногами.
— Ну, как, по-вашему, из чего состоит все в мире? Вы и я, стулья в этой комнате, воздух, вообще все? Никто не знает? Ну что ж, в этом нет ничего удивительного, даже когда речь идет о таких простофилях, как вы. Дело в том, что еще год или два назад никто вообще этого не знал. Но теперь мы начинаем думать, что мы знаем. Вот об этом-то я и хочу вам рассказать. Вы, конечно, все равно не поймете. Но мне доставит удовольствие рассказать об этом, и я полагаю, что вам это не повредит. Так или иначе, я это сделаю.
Кто-то уронил линейку. Класс замер. Но Люард не обратил внимания и продолжал:
— Ну так вот, если вы возьмете кусок свинца и разделите его пополам, а потом половинку разделите еще раз пополам и затем еще и еще, как вы думаете, что вы получите в конце концов? Вы полагаете, что свинец всегда останется свинцом? Вы думаете, что можете дойти до бесконечно малой величины и все еще держать в руках кусочек свинца? Впрочем что вы думаете, не имеет никакого значения. Друзья мои, вам это не удастся! Если вы будете продолжать делить так достаточно долго, то вы получите атом свинца, понимаете, атом! И если вы его расщепите, это уже не будет свинец. А что же, по-вашему, вы получите? Ответ на этот вопрос представляет собой одно из самых необычайных открытий, о которых вам когда-либо приходилось слышать. Если вы разделите атом свинца, вы получите… заряды положительного и отрицательного электричества. И только! Только положительное и отрицательное электричество. Вот из чего состоит всякая материя. Вот из чего состоите вы. Только из положительного и отрицательного электричества… и, конечно, бессмертной души.
В тот момент я был слишком увлечен его рассказом, чтобы замечать что бы то ни было, но впоследствии, вспоминая эту сцену, я всегда представлял себе, что Люард при этих словах криво усмехнулся.