Империя не терпит автономий и отличий, разве что в прилизанном музее искусствоведения на Терре-35. Поэтому в основу языка легла тоже компиляция самых широко распространенных символов, словооборотов, принципов словообразования, непереводимых понятий и прочих правил. Имен и фамилий, воинских званий, наименований учреждений. Это был долгий процесс, не окончившийся до сих пор.
Ибо язык - явление живое, язык - ключ к чтению склада ментальности и его формированию! Уж этим-то Манфред проникся еще в училище, сравнивая западно-европейские, пиджин-инглиш, и интонационные японский, китайский... да вплоть до пресловутой славянской ветви языков, где смысл выражения тоже мог меняться напрямую от интонации!
Исходя из этой аналогии, ахэнн как пресловутая обезьяна с гранатой, не угадаешь то ромашечка полевая, то полподразделения положишь. И проводя историческую параллель, Манфред вполне понимал, почему Великий Цезарь в 1ю историческую эпоху отдал приказ прежде всего уничтожать друидов.
Или - Видящих ахэнн...
Тех, кто управляют племенем одним словом и звуком голоса поднимают восстания.
Аэрин... Мальчик, что спит сейчас наверху в комнате с окнами на пляж.
Эмпат. Потенциальный, но не обученный Видящий...
Рин - на языке Ахэнн, значит поток...
А поток можно направить. Или засыпать...
- Герр Эрдман? - пожилая экономка дисциплинированно замерла в дверях оббитого лакированным дубом кабинета.
- Да, Ирэна?
- С вашего позволения, я приду как обычно завтра в восемь. Какие-то поручения?
- Нет, спасибо, мы справимся сами. Вы свободны, Ирэна.
В это время юный эльф наверху очнулся от дремы и подошел к задернутому шторами широкому проему...
Здравый совет офицера как всегда полностью оправдал себя: короткий отдых в тишине и покое пошел на пользу юноше. Головная боль унялась, а некоторая слабость уже не беспокоила, и Рин с интересом оглядывал жилище, которое ни капли не напоминало ожидавшееся бездушное царство пластика и металла.
И уж тем более не напоминало пристанище для шлюхи на содержании! Небольшая комната выглядела уютной и светлой. Кровать с белоснежными простынями, ночной столик, кресло в противоположном от входа углу, светильник на витой ножке, несколько декоративных панно на стенах, оббитых панелями из дерева нежно золотистого, медового оттенка. Когда юноша поднялся, мягкое покрытие на полу приятно согрело босые ступни. Убедившись, что вторая дверца скрывала за собой отделение для одежды, Рин наконец приблизился к окну и сдвинул прозрачную часть занавесей, чтобы увериться, что и без того широкий проем сбоку тоже включал еще одну дверь на довольно широкую террасу, а вернее просторную галерею под крышей.
Юноша глубоко вздохнул, окончательно отгоняя отчего-то всколыхнувшееся воспоминание о базе вновь далеко в глубину, и легкая улыбка чуть тронула губы: вся обстановка необъяснимым образом умиротворяла. Успокаивала, словно обещая, что ничего дурного здесь случиться не может.
Взгляд скользнул дальше по мощеному дворику с палисадником за ограду, и внезапно серебристые глаза распахнулись в совершеннейшем потрясении, едва осознавая, что видят.
...Дом стоял на пригорке, и слева к нему подходил густой лесок или рощица. Косогор резко обрывался в широкую полосу из песка, щебня и гальки, а дальше валуны терялись в белом кружеве пены и гребни волн неутомимо резали берег, разбегаясь от далекой черты горизонта, разделяющей сине-стальную бесконечность моря и густую голубизну неба над ним...
Рин даже не ощутил, как от его бессознательного движения сдвинулся замок на деревянной рамке прозрачной двери. Зачарованный откровением вселенского чуда, он шел навстречу обманчиво манящему и грозному торжеству стихии, пока не уперся в перила, вцепившись в них до судороги...
- Увидел?
Юноша круто развернулся на внезапно хлестнувший его, - будто упругой ветвью хвои по лицу - голос, но только встретившись глазами с небрежно прислонившимся невдалеке офицером, осознал, что похоже до сих пор так и не сделал ни единого вздоха.
Манфред оттолкнулся плечом от стены, сдержанно усмехнулся в расширенные до предела, как от дурмана, невероятные блестящие глазищи, смерил взглядом всего натянутого тетивой эльфеныша... и одним слитным движением оказался вплотную, впиваясь в его нежные губки властным, требовательным поцелуем. А Рин...
он не что смирился, подчинялся, стыдился, робел, - это поцелуй выдался вдруг, как недозрелая, розово-зеленая крепкая клюква, раскушенная на морозе! Твердая, кисло-горькая. Царапающая язык высохшим "венчиком". Нужная.
Как холодный поморский ветер пополам с солеными брызгами вместо слез, когда уже не можешь заплакать. Как стремительно скатывающиеся из-под ног камешки - на меру весов того, что не сбудется, пока вторая их чаша устремляется ввысь...
- Одевайся, - Манфред так же резко отстранил юношу от себя, без перехода кивнув на его босые ноги. - Сходи погуляй. Время у тебя час.
"Пусть, на 20 километров вокруг, здесь все равно никого не бывает" - закончил про себя мужчина, отстранено наблюдая за ошарашенным эльфенком, который очнувшись от потрясения, спешил воспользоваться неслыханным разрешением и отчаянно-торопливо пытался распотрошить стандартную упаковку доставленных для него новых вещей в поисках хоть чего-то, что напоминало бы обувь.
Привязка закреплена успешно...
Точнее было бы сказать замещение. Для подсознания Рина офицер уже не полностью владеющее его судьбой чуждое жуткое существо, источник мучений, а тот, кто забрал его от солдатни, кто ласкает и заботится, кто привез его к морю... Страх перед близостью еще остался, но стал более простым и конкретным - вполне оправданный страх боли, ведь ни бравые ребята Дженсена, ни горе-женишок с ним не церемонились.
Но и с этим страхом юноша довольно успешно справляется, уже не балансируя на грани безумия, и даже сам ответил на поцелуй...
Манфред усмехнулся, бросив еще один взгляд на одинокую фигурку на берегу: а ведь в чем-то господа офицеры правы, он действительно забрал себе лучшее. Идеальный любовник: нежный, чувственный, отзывчивый и при том абсолютно не искушенный. Прекрасный телом и кроткий нравом, не избалованный, к тому же со стопроцентным иммунитетом к изменам... Само совершенство!
И это даже если не брать в расчет прочие его способности и достоинства. Сокровище, а сокровища следует хорошенько беречь. От него не потребовалось никаких усилий, но результат между тем на лицо: мальчишка воспрянул духом и уже не воспринимает жизнь как одну сплошную трагедию. Да и на счет постели, мужчина не кривил душой, что его не прельщают стоны боли и трясущийся от ужаса партнер. Человеку, не страдающему ярко выраженным комплексом неполноценности, нет нужды утверждать свою силу подобным примитивным способом.
Занимая себя неторопливыми размышлениями, Манфред любовался увлеченно-завороженным юношей и откровенно наслаждался тихим теплым вечером. Отведенный час давно миновал, но загонять эльфенка обратно он не спешил: чем длиннее поводок, тем меньше хочется его оборвать.
Так и есть, Рин опомнился сам, с видимой неохотой повернув к дому, вздрогнул и залился смущенным румянцем, заметив расположившегося на террасе мужчину.
- Поднимайся. На закат можешь смотреть и отсюда, - невозмутимо уронил Манфред.
Щеки юноши запылали еще гуще от понимания, что этот человек как всегда читает его будто открытую книгу. Но восторг от подаренной встречи с чудом еще переполнял его целиком, и Рин не замечал даже, что брюки внизу и легкие сандалии вымокли, а волосы растрепались ветром и в беспорядке спадают на плечи. Дыхание теснило грудь, юноша был не в силах подобрать какие-либо слова, ясная улыбка осветила его тонкое лицо, а серебристые глаза буквально сияли.