- Похвально, - оценил мужчина его наивные выводы. - Но ты сам себе противоречишь. Получается, что если, например, любишь того, кому нравится тебя насиловать, то ты тоже ляжешь и раздвинешь перед ним ноги? А он при этом - в обратном порядке "любить" не обязан? - искренне полюбопытствовал офицер.
Удар попал не в бровь, а в глаз. Рин переменился в лице так, что стал похожим на голограмму. Его затрясло всем телом, едва смог выговорить, прежде чем кинуться на подгибающихся ногах к санузлу:
- Можно... можно мне...
Звуки, раздавшиеся оттуда, были весьма красноречивыми. Манфред щелкнул зажигалкой у новой сигареты, - надо же, какой оборот...
Ну, по крайней мере, теперь ясно его полное имя, пусть еще "детское": Аэрин, поток света. Красиво и тебе подходит, маленький, а уж на остальное замах сделан, и не малый замах!
Рин вынырнул из бездны, в которую сорвался после жестокого, но точного вопроса офицера, только ощутив, что с него стаскивают одежду... И понял, что промок до нитки и весь продрог, потому что включенная им вода была ледяной, а в душ он зачем-то залез полностью, и не раздеваясь.
- Ты решил все-таки покончить с собой? - спокойно поинтересовался мужчина, ловко стягивая с трясущегося эльфенка последнюю деталь. Следом отправилась и его собственная намокшая рубашка.
- Н-н-нет, - у парнишки зуб на зуб не попадал: то ли от холода, то ли в результате очередного нервного срыва.
- А похоже, - Манфред присел рядом, отрегулировал воду до нормальной температуры и принялся поливать плечи юноши, поглаживая его второй рукой.
Достал гель с полюбившимся эльфенышу лавандовым запахом, и мягкими аккуратными движениями принялся наносить его, не столько намыливая, сколько успокаивая и постепенно расслабляя сведенные судорогой мышцы. Наконец уронил:
- Значит, Лэрн поступал с тобой именно так?
- Откуда вы узнали имя? - безжизненно проговорил Рин, даже не пытаясь протестовать против действий мужчины.
- Ты произносил его в бреду, - Манфреду уже удалось развести сцепленные руки мальчишки, и теперь он постепенно спускался по груди и животу, вынуждая его распрямить колени.
- Да? - Рин обессилено опустил ресницы.
- Он знал, что ты который раз ходишь на базу и зачем? - в конце концов, ноги юноша все же чуть вытянул.
- Да...
- И отпускал? - ладонь плавно гладила нежную кожу покорно раздвинувшихся бедер.
Губы у эльфа вновь начали трястись:
- Я сам сказал, что брачной клятвой мы еще не связаны и запрещать мне, что-либо он не имеет права...
- Допустим, - рука мужчины уже двигалась в промежности, изредка легонько массируя анус. - А после он брал тебя сам, так?
- ДА!! - с мукой выкрикнул юноша, рванувшись от него в сторону и снова сжимаясь. - И я заслужил, я предал его...
- Предал? Если дело только в этом, что же он не выгнал тебя с позором или попросту не придушил, вместо того, чтобы трахать самому перед сытным ужином?
Не дожидаясь ответа, Манфред выключил воду, поднялся сам и поставил эльфенка на ноги, принимаясь так же сильно, но мягко растирать мелко вздрагивающего юношу полотенцем. Наконец Рин глухо всхлипнул и беспомощно обмяк в его руках, напряжение уходило, сменяясь упадком сил.
- Я... так... Лэрн, он... - вряд ли он сам понимал, что пытается сказать, отчаянно мотая головой.
- Помолчи, - коротко распорядился мужчина. - Хватит на сегодня разговоров.
Не раздумывая долго, он поднял парнишку, без труда относя изящного эльфа в кровать. Сбросил полотенце, закутывая его в одеяло, и Аэрин вдруг поймал себя на мысли, что кроме того, первого допроса, этот странный человек не только до сих пор не причинил ему боли сам, но и опять сделал все, чтобы облегчить ту, что прочно поселилась в сердце.
По-своему. Как, прежде чем перевязать, ножом вычищают рану от гноя. И он наверняка поступил бы именно так, как сказал - убил бы на месте, или развернулся бы и ушел, просто вычеркнув бывшего возлюбленного из собственной жизни.
- Не уходите, - сорвалось с губ, прежде чем он успел остановить себя, - пожалуйста... Если хотите, можете взять меня прямо сейчас, лишь... Я буду молчать.
Под взглядом офицера Рин мгновенно осекся, но тот всего лишь повел плечом, прежде чем вместо удара на самом деле сесть рядом.
- Знаешь, - проговорил мужчина, медленно очерчивая пальцем заостряющийся изгиб ушной раковины эльфенка, - я хорошо умею убивать. И ломать.
Он с удовольствием погладил вспыхнувшую румянцем щеку юноши, и как само собой разумеющееся произнес, заканчивая таким же обыденным тоном:
- Но предпочитаю не тащить это в свою постель. И в отличие от твоего жениха не испытываю удовольствия, когда кто-то подо мной трясется от страха и боли.
Помедлив, Манфред наклонился, вовлекая юношу в глубокий неторопливый поцелуй. Обескураженный кажущимся противоречием между словами и действиями, эльф замер вначале, а потом завозился, выпутываясь из одеяла. Мужчина все-таки лег рядом, умелыми точными прикосновениями рук и губ окончательно стирая остатки нервного озноба, отогревая Рина дальше и исподволь искусно пробуждая в нем возбуждение. Он ласкал нежные сиреневые губы языком, пощипывал их своими, легонько прикусывал, следом возвращаясь к сладкому язычку, щекотал открытое горло и впадину меж ключиц. Особое внимание уделил напрягшимся сосочкам, покусывая один и нежа другой подушечкой пальца, чуть сжимая яички... Отвлекся, чтобы заглянуть в распахнутые затуманенные серебристые глаза, и убедиться, что никаких лишних мыслей в точеной головке эльфа не осталось.
- Глупенький, ну какое "взять"! - шепнул Манфред, поглаживая языком кончик острого ушка. - Ты же ничерта об этом не знаешь!
Аэрин дышал очень часто и рвано, захлебываясь в необыкновенно сильных и острых ощущениях. Погоди, то ли еще будет, мальчик!
Немного мази с анестетиком пришлось как раз кстати. Отвлекая его поцелуями, мужчина мягко массировал колечко ануса, в этот раз постепенно продвигая пальцы вглубь. Юноша, конечно, в физическом смысле девственником не являлся, поэтому особых затруднений не возникло, но все же он был очень тугой. Ему действительно должно было быть очень больно, не говоря уже о том, что из-за этого он наверняка только сильнее зажимался, усугубляя кошмар. Сейчас же он достаточно расслаблен и сильно возбужден, так что даже не сразу понял, что пальцы мужчины уже двигаются в нем. Рин дернулся невольно, но офицер придержал его, толкаясь рукой глубже и немного резче, и внезапно словно молния прошила все тело юноши насквозь. Он вскрикнул выгибаясь, а Манфред безжалостно продолжил, посылая изнутри новые вспышки жара, и в том же темпе двигая ладонью вдоль члена.
Юноша метался и бился на постели как под током, и стонал в полный голос, бессвязно умоляя о чем-то:
- Пожалуйста... пожалуйста...
Ему по правде казалось, что он не выдержит этого и сейчас умрет, а во время оргазма в самом деле потерял сознание.
Аэрин очнулся совершенно обессиленный, ошеломленный, перед глазами все еще плыли разноцветные вспышки. Он едва способен был осознавать, что опять укрыт одеялом, и мужчина, по видимому, вытер его, потому что семя не стягивало кожу в паху, лишь между ягодиц было влажно от мази. Жесткая рука успокаивающе перебирала волосы, и от нее шло тепло с горьковато-терпкой нотой, как от любимых сигарет офицера или его кофе...
Юркой рыбкой в глубине сознания мелькнула мысль, что тот снова оказался прав - ничего подобного, он не знал... Измученный обилием впечатлений и эмоций, Рин провалился в сон. Правда, прежде губы чуть дрогнули, будто пытались сложиться в улыбку.
В последнее время это стало входить в привычку, и прежде чем уйти к себе, Манфред некоторое время еще рассматривал мирно спящего эльфа, - надо же! Попросил остаться... сам. Хотя, дело явно не в доверии или неожиданно возникшей "душевной склонности", офицера он все еще боится... И в принципе, правильно, что боится.
Однако просьба объясняется просто, ведь в нынешних реалиях герр Манфред для него - единственная константа. Его прежняя жизнь рухнула, психика искалечена, раз фактически решившись на самоубийство, - отдельно нужно заметить, что именно жертвенное самоубийство, ради более слабых, которые между тем, его бы не приняли в случае огласки, - Аэрин продолжает наказывать себя сам, мучаясь не оправданными страданиями о собственном загубленном будущем, сколько виной и стыдом. Мальчишка травмирован куда сильнее, чем представлялось вначале: не только войной в целом и состоявшимся на базе "опытом общения" с людьми, к которому традиционный уклад и мораль общества ахэнн не могли его никак подготовить, сколько действиями женишка, свихнувшегося от зависти и ревности. Эдакая вишенка на торте...