Роланд и Ренод препоручив охранение сопутниц своих Гидону, взяли по тяжелой лестнице, приставили к городским стенаме и взошли с неустрашимостию. Осаждающие и осаждаемые равно издевались над их дерзостию. Стены защищаемы были тысячами Индейцев, кои одождяли так сказать, рыцарей стрелами и камнями. Но тщетна оборона противу людей покрытых непроницаемыми доспехами и сражающихся Дюрандалем и Фламбергом. Не смотря на все усилия осаждаемых они уже доступают до верху лесниц, хватаются за стену и поставляют на ней ногу. Два изголодавшие волка попав в овечье стадо менее показывают жестокости и убивства нежели наши Рыцари в толпах Индейцев. Они гоняют их, разбивают, умерщвляют всех сопротивляющихся или свергают вниз. Один вооруженный тяжелою дубиною захотел остановить Роланда и нанес ему оною такой удар, который бы сразил самаго огромнаго великана; но добрый наш Рыцарь остался в прежнем состоянии. В замену того он подъемлет Дюрандаль! О страшный меч Алиев! ты, который находясь в руках Св. Пророка проливал кровь ручьями, ты никогда не делал ран подобных той, какую получил Индеец. Удар был столь жесток, что он разнесен на двое и одна половина упала внутрь, а другая вне города. При сем страшном зрелище Персиане исполнены были удивления, а Индейцы ужаса. Осаждаемые спасаются бегством и ни один из них не дерзает явиться пред сими разъяренными львами: стены остаются без защиты во владычестве рыцарей. Они подобно двум вранам плавающим над лесом, в коем скрываются устрашенныя птицы, гордо по ним расхаживают.
Персиане спешат приставлять к стенам лестницм, дабы воспользоваться столь нечаянною выгодою; но Роланд удерживает их от раззорения Кандагара. С такою властительностию, каковую обыкновенно имеют Герои над робкими и низкими душами приказывает он Персианам остановиться, и они повинуются. Потом вложив Дюрандаль в ножны говорил он укрывающимся Индейцам: небойтесь, вы уже побеждены, я вам больше не неприятель, и для спасения вашей жизни советую вам поспешить отправлением кого-нибудь из вас к Персидскому Военачальнику для сдачи ему города.
Посланные застали еще Исмаила в тяжком сне. По сему то обстоятельству Арапы сделали пословицу: к нему добро во сне пришло. О великий Магомед! возопил Чиновник приведший рыцарей, теперь я примечаю, что сии войственннки в самом совершенноме разуме. Слыхано ли когда о таком чудесном действии оружия?
Храбрые победители с Героинями своими въехали в город, пошли прямо к Губернаторским чертогам и заняли оныя. Исмаил располагался посетить рыцарей в следующий день и принести им почести и награду, какия от него зависели; но они не жадны были видет женонравнаго раба сего и выехали из Кандагара в такое время, когда Исмаил еще покоился.
Между тем Полководец сей проснулся и опасаясь, чтоб за неизъявление рыцарям должной благодарности не поплатиться головою, дал тотчас приказание тому самому Чиновнику, который их открыл, настичь их, везде предшествовать им и приказывать во всех местах, которыми они проезжать будут, принимать их как друзей своего Государя. Таковыя приказания, особливо же слух о взятии Кандагара доставляли им в самом деле во всей Персии прием совершенно царской. Народ сбегался к ним во множестве, воздвигал им торжественный врата и прославлял их в песнях. Один молодой стихотворец в городе Лагоре поднес им на Арабском языке стихи, из коих следующие менее были дурны:
Любовь опирается на всем, что поддержать ее может. Сии почести не были в тягость Роланду, не потому что бы он веселился пустыми блесками; но ему казалось, что оне могут быт приятны Ангелике, и что она припишет их великим любовника своего подвигам. Слава часто споспешествует любви, а и того чаще тщеславие бывает ея источником. Такия мысли усугубили в Рыцаре надежду и придали ему отважности к откровеннейшему любви своей изъяснению.
Проезжая Чеминарския долины, они остановились посмотреть Персепольских развалин. Сии мраморы, статуи, разбитые и грудами наваленные столбы, печальные остатки все поядающаго времени повергают зрителей в мрачную задумчивость. Как говорят, спросила Ангелика, о сих безмерных развалинах? Говорят, Сударыня, ответствовал Роланд, что это остатки славнаго Персеполя, столицы сильнейших на земли государей; но сие предание сомнительно. Время раззоряющее самыя пышныя произведения гордости и величества едва оставляет об оных сведение. Хотя бы сей жестокой сокрушитель, продолжал рыцарь, уважил по крайней мере чудеснейшее творение природы! но нет, предмет достойный существовать гораздо долее других прежде погибает. Прелестная красота пленяющая сердца и очи не успевает взойти, уже ближится к своему западу, и мне кажется, любезная моя Княжна, что время написало на развалинах сих и на всех погибающих предметах: вы можете меня оковать одним только удовольствием. Я это чувствую, сказала Ангелика посматривая на Ренода; надлежало бы тем пользоваться.