Дети правильно сделали, что не стали кормить Барбару. Ее кишечник вздулся, но был пуст. Ее выворачивало от страха, но это были всего лишь сухие рвотные позывы. Потом за ней пришли.
Ч
лены Свободной Пятерки стали спускать Барбару на спальном мешке вниз по лестнице. Она слегка перекатывалась из стороны в сторону и подпрыгивала при малейшем толчке. В конце концов они притащили ее на пятачок рядом с домиком прислуги и положили на большие ворота, которые ночью снесло ветром. Привязали ее к ним, разведя все четыре конечности в разные стороны – на это потребовалось время и усилия, – и туго затянули узлы.
Рядом с воротами дымился садовый гриль для барбекю, а поверх углей лежала кочерга, принесенная из дома Адамсов. На всем были «пальчики» Сборщика, поскольку ему заплатили пять долларов из тощего кошелька Барбары за то, чтобы он убрался в доме (оставив там свои отпечатки) и принес гриль. Чтобы не стереть следы, члены Свободной Пятерки взяли с собой несколько пар садовых и рабочих перчаток.
Белый дым лениво поднялся вверх и рассеивался. Дети смотрели на гриль. Наконец все было готово.
Присев на корточки, они смотрели на Барбару и на ее безупречную кожу, как школьники на экскурсии. Невинное любопытство. Что-то новое. А потом Пол взял кочергу, убедившись, что та раскалена почти докрасна.
Десятилетняя Синди была совершенно права в своих суждениях. У Пола был фетиш: он жил с убеждением, что душу женщины можно найти в подошвах ее босых ступней. Поэтому он сделал первое «касание» – Свободная Пятерка единогласно даровала его самым слабым: приставил кочергу к бледной подошве ступни девушки, известной им под именем Барбара. Результат поразил даже их.
Раскаленный металл входил все глубже. Как по маслу. Проникал сквозь кожу, сквозь подкожный слой, сквозь нервные окончания и кровеносные сосуды, почти до самых сухожилий. А извлекаясь, вытягивал за собой черную плоть. Рана кровоточила, но не так сильно, как ожидали дети. Поскольку она была прижжена, большая часть крови загустела.
Пол был вознагражден за свои действия.
Жертва, кем бы она ни была, дергалась самым немыслимым образом и издавала поистине восхитительные, по его мнению, звуки. Пол никогда не слышал такого раньше и, вероятно, никогда больше не услышит. Тем не менее он испытывал удовольствие и полное удовлетворение. Он сделал бы это еще раз, но ему пришлось передать эстафету Джону, который на пару минут вернул кочергу в огонь.
Сидящие на корточках остальные дети, с лицами, исполненными возбуждения и интереса, наклонились ближе. Наконец Джон был готов. Он сглотнул.
К
акой чудесный день! – подумала Барбара. Она прекратила сопротивление, и когда дети понесли ее к воротам, сказала себе: Какой чудесный день! Это не только последний день, но и последняя минута в нем.
О, я хочу улететь в небо и просто исчезнуть, – сказала она себе. Возможно, будет больно, но когда все закончится, мне больше не придется быть человеком. Познав людей, оставаться человеком невыносимо.
Но ее желанию не суждено было исполниться. Это никогда не происходит, когда вам это нужно.
Так все и началось.
Барбара подняла голову и поняла, что сейчас произойдет.
Пол взял кочергу из огня и посмотрел на девушку самыми ясными, самыми любопытными и пугающими глазами, которые она когда-либо видела. Нет ничего страшнее, чем лицезреть невинность.
Казалось, он искренне хотел узнать то, чего не знал, и искренне не был уверен в результате. Повернувшись, Пол нагнулся, и кочерга исчезла за ступней Барбары. Девушка пыталась отодвинуть ногу, насколько это было возможно. Если он сделает это, то остальные будут делать то, чего она не могла даже себе представить. А за Полом незримо стояли все остальные: хихикающие подростки с парковки, Терри, Тед и другие прагматики – не как палачи, а как надзиратели. Она видела, как они бесстрастно собираются, чтобы засвидетельствовать, что происходит с такими, как она.
Это конец, – подумала она.
Конец, конец, конец.
Но ведь никто никогда не сталкивается с настоящим концом, не так ли? Мы говорим об этом, но на самом деле это никогда не происходит с нами, верно?
Потом все стало развиваться стремительно.
Барбара чувствовала, как кочерга прикасается к ней, входит в нее и выходит. Ощущала все происходящее. Только это было похоже на внезапное, почти смертельное помрачение сознания, после которого уже ничто и никогда не могло быть прежним.