Из двух основных проблем первая, конечно же, была ментальной. На университетском курсе по психологии приводили классический пример пленника, заключенного в круглую серую комнату, где нечего делать, не на что смотреть, не на чем сосредоточить внимание, – человека, сходящего с ума от скуки. Ее собственная ситуация, по ее мнению, была совершенно аналогичной. Ее комната в доме Адамсов не была круглой и лишенной мебели, но в ней вечно гудел кондиционер, а из-за бледных занавесок на окне даже в самые светлые часы царил полумрак. Кроме того, стены были светло-голубого цвета, который при желании легко можно было принять за серый. Опять же, если пленник из учебника мог хотя бы двигаться – развлекался тем, что разминал себе мышцы, – то ей запрещалось даже это. Перед нормальным, разумным человеком возникала невероятно сложная задача – не сойти с ума.
С непривычной для нее объективностью она поняла, что большую часть времени проводит в фантазиях. С самого начала она представляла себе голос, а иногда и образ своей соседки по комнате, Терри. Прошлой ночью Терри был вполне реальной, но даже тогда между ними была стена – Барбара здесь, Терри там. Теперь стена истончилась. Сегодня позвать Терри получилось легче, чем вчера, и на этот раз она появилась здесь, в комнате у Адамсов, а не в той, что в общежитии, и сама она была почти как настоящая.
Очень скоро она начнет приходить сюда без моего ведома, и тогда я точно чокнусь, – подумала Барбара.
Однако, чем дольше она оставалась в плену, тем больше возникало фантазий помимо Терри и тем реальнее они становились. Барбара наматывала круги в бассейне, и иллюзия была настолько яркой, что, работая ногами, она ощущала сопротивление воды, чувствовала запах хлора и слышала эхо по всему зданию бассейна. Она находилась дома, в своей комнате, все снова было как на прошлой неделе, а на комоде стояли очень красивые принесенные матерью цветы. Потом она сидела в баре «Рефьюджи», а Тед угощал ее пивом и долго и на полном серьезе рассказывал о попытке устроиться на работу за границей. Образы из нормальной жизни множились у нее в голове, насыщенные деталями, цветами, ощущениями, запахами и вкусами. И, будучи более интересными, чем ее нынешнее неподвижное состояние, становились такими же реальными, как окружающий мир. Накопившись, они начинали выливаться, вываливаться, выплескиваться наружу, вне всякой последовательности, вне контекста, причем одновременно, пока от требуемого ими внимания у нее не заболевала голова. Разум, лишенный нормальной стимуляции, начинал создавать свой собственный мир.
Если меня продержат здесь достаточно долго, я ничем не буду отличаться от сидящей на галлюциногенах наркоманки, – сказала себе Барбара. Ее воображение захватили дикие фантазии о Рипе Ван Винкле [4], вернувшемся в мир из места вне времени и пространства. Нет, хватит! – мысленно воскликнула она. И ее фантазии, как испуганные птицы, взмыли в воздух лишь для того, чтобы снова усесться неподалеку, в безопасной тени, на периферии реальности.
К этой целиком умственной борьбе примешивалась другая – физическая.
Разум, конечно же, получал сообщения от тела – как учитель Барбара прекрасно это изучила. Но будучи пленницей, она обнаружила, что эти сообщения – нового и совершенно неизвестного ей вида. Ее тело, крепко связанное, обездвиженное, внезапно лишенное возможности беспрепятственно перемещаться – наяву или во сне, – стало способно испытывать панику само по себе. Вчера, прошлой ночью ее охватывали судороги иррационального, физического, немыслимого ужаса, когда ее руки и ноги принимались дергать веревки, которые, как понимал ее разум, в любом случае не поддались бы. Это вызывало лишь ненужную боль и заканчивалось затягиванием петель, которые развяжут лишь несколько часов спустя. И хотя Барбара осознавала это, она так и не смогла сдержать пугающие движения своего тела.
Этим днем она, казалось бы, в какой-то степени обрела контроль над своим сопротивляющимся организмом. Время от времени ее все еще охватывало желание порвать веревки, снести стены, разрушить дом, сбросить все физические ограничения непреодолимым взмахом восхитительно свободных рук и ног. Однако, сконцентрировав силы и внимание, смогла сдержаться. Закусив кляп, заставила себя лежать спокойно. Но в этом вынужденно неподвижном состоянии появилось новое ощущение.
Невнятное, бездумное и слепое, оно тем не менее разрасталось у нее внутри. Контроль человечества над жизнью, над природой обеспечивается лишь неусыпной бдительностью, мыслительной и практической деятельностью. Обездвиженные, крепко связанные, мы беспомощно наблюдаем, как сорняки и заросли захватывают территорию, как дом, оставленный без присмотра, гниет, а сад без полива засыхает. Оказавшись в плену, в изоляции, в неподвижном состоянии, мы теряем свои права, свое место в жизни и начинаем тонуть.
4